Читать «Влюбленный призрак (Фантастика Серебряного века. Том V)» онлайн - страница 131
Аркадий Тимофеевич Аверченко
— Послушай, ты, ведьма…
* * *
Упырь, вурдалак то же, проскальзывает в большие города и тоже, большей частью, под видом женщины, хотя амплуа потребителя человеческой крови твердо занято ведьмой. Упырь живет на кладбище, ходит полуголый, в потрепанном саване, щелкает зубами и, большей частью, разбирается только провинциальными фельетонистами (и то самыми захудалыми) для рождественских рассказов. Успеха не имеет. На хорошую работу — не годится.
* * *
Наконец, заключительным номером современной русской нечистой силы является особый юмористический черт, работающий сдельно на святках с фельетонистами, юмористами и газетными весельчаками… Когда-то, в руках Гоголя, он был остроумным, едким малым. Теперь, в руках современников, он поглупел, остроты его отзываются вокзальным раскрашенным юмором. За черта страшно… В фельетонах он проводит социал-демократическую программу, — в юмористических рассказах высказывает мысли, за которые стыдно даже отдаленной родне автора. В стихах говорит скверной прозой.
* * *
Может быть, еще какие-нибудь есть черти?
СТАТУЙ
I
Был жаркий июль.
Каменные дома и тротуары накалились до последней степени. От духоты трудно было дышать.
Памятник стоял на открытой площади, среди чахлого сквера, ничем не защищенного от горячих лучей солнца, сосредоточившихся на широкой шляпе Статуя.
Равнодушно взирал Статуй на людей, суетившихся вокруг него. Он давно уже — лет двести — наблюдает эту бесконечную суету, и порядком она уже надоела. А потопу и стоять было довольно скучно.
Памятуя, однако, свое назначение украшать город, он мирился со всеми неудобствами двухсотлетнего стояния на пьедестале.
Зной увеличивался.
В полдень, когда жестокие лучи солнца отвесно падали на бронзовую шляпу и накалили ее докрасна, когда асфальт мостовых размяк, а собаки лежали с высунутыми языками, — Статуй недовольно наморщил нос и, с нескрываемой злостью посмотрев вверх, промычал какое-то ругательство.
Солнце, однако, не смутилось этим и продолжало накалять лежащий под ним мир.
Долго еще терпел Статуй и, наконец, после двухсотлетнего спокойного стояния, решил переменить ногу и поправить шляпу, которую скульптор, неизвестно для чего, нахлобучил на самый лоб.
От этого раздался треск.
А дети и няньки, игравшие туг же у памятника, с удивлением заметили, что шляпа Статуя легкомысленно сидит на самой макушке, а вместо левой ноги — вперед выставлена правая.
