Читать «Влюбленный Вольтер (Voltaire in Love)» онлайн - страница 25

Гости остались развлекать мадам де Ришелье, но в самый разгар веселья из Парижа пришла ошеломляющая новость. Там продаются из-под прилавка “Философические письма”, напечатанные вместе с «Заметками о “Мыслях” Паскаля», самым опасным из писем. На титуле стояло имя Вольтера, но даже если бы его не было, он едва ли смог бы отрицать свое авторство, ведь книга уже несколько месяцев как читалась в Англии. Вольтер всполошился, схватил перо и принялся писать всем, кто мог бы ему помочь. Он объяснял Сидевилю и мадам дю Деффан, что взялся за “Письма”, когда решил обосноваться в Англии, но потом понял, что для него невыносима разлука с друзьями. Теперь же появилась еще одна причина, по которой ему не хотелось жить за пределами Франции.

“Меня предал, — корил Сидевиля Вольтер, — твой протеже Жор”. (Сидевилю уже хватало его упреков за Линана. Но он никогда не оправдывался и не напоминал, что Вольтеру пора бы самому выбирать себе издателей и друзей.) Возможно, Жор был виноват, но утверждать это с уверенностью нельзя. С тех пор, как “Письма” вышли в Англии, Вольтер вертелся лисой, хитря и лицемеря. Он трудился над ними вовсе не для того, чтобы они истлевали на руанском складе, и мог предполагать, что своей отлучкой из Парижа развязывает издателю руки. Так прямо и заявил в свое оправдание Жор. Однако свидетельства на стороне Вольтера, который вроде бы сделал все, чтобы остановить Жора, вот только допустил маленькую оплошность, предоставив ему сначала рукопись. Жор нажил на “Письмах” огромные деньги. Полторы тысячи экземпляров по десять ливров за штуку разлетелись в несколько дней. Прибавим, что такие запрещенные издания были в традициях его семьи. Отец Жора отсидел “несколько Бас- тилий” при Людовике XIV. Видно, игра стоила свеч.

Монжское общество ждало, затаив дыхание, известий из Парижа. 'Гучи сгущались. Жор находился в Бастилии, дом Вольтера был перевернут вверх дном, а ему самому грозил арест на основании lettre de cachet. Поскольку властям не очень-то хотелось упрятывать в тюрьму выдающегося человека, они позволили его заблаговременно предупредить, и Вольтер, не мешкая, покинул Монж. Через два дня после его отъезда lettre de cachet, с предписанием незамедлительно явиться в крепость Оксон, вручили мадам дю Шатле. Но птичка упорхнула. “У меня смертельное отвращение к тюрьмам”.

Тогдашние письма мадам дю Шатле полны отчаяния, и не удивительно. Ей рисовалась долгая мирная жизнь рядом с любимым, и вот их счастье, казалось, разбито навсегда. Ее терзал страх, что его поймают и бросят в темницу, где он, при своем хрупком здоровье, умрет или будет томиться вечно. В лучшем случае ему придется жить в изгнании где-нибудь на краю света, куда она не сможет за ним последовать. Какое-то время у нее было чувство, что он арестован на пути из Монжа. Ее горе усугублялось отсутствием новостей. Она писала Ришелье: “Что толку быть молодой? Хорошо бы стать пятидесятилетней и жить где-нибудь в деревне с моим несчастным другом, мадам де Ришелье и вами. Увы! Мы всю жизнь лелеем мечты о счастье, но они никогда не сбываются!” Утешение она находила в дружбе с мадам де Ришелье, которую по-настоящему любила. Она так напичкала молодую женщину идеями Ньютона, что через несколько месяцев мадам де Ришелье разделала под орех картезианца иезуита, к восторгу присутствовавших при споре английских туристов. Ее юный возраст и герцогский титул делали представление особенно занимательным. Вольтер говорил про нее, что она, похоже, действительно кое-что смыслит в начатках философии.