Читать «Влас Дорошевич. Судьба фельетониста» онлайн - страница 368

Последние строки отражают сложные отношения, возникшие в редакции и авторском окружении «Русского слова». Демократически настроенная интеллигенция видела в сытинской газете выразителя своих настроений. Поэтому каждая публикация, представлявшаяся отклонением вправо, вызывала подчас болезненную реакцию, вроде письма А. И. Эртеля Сытину в 1903 году по поводу некролога И. Н. Дурново: «И этому столпу реакции, если не совсем либеральная, так чистая газета посвящает сочувственные строки тоном „Московских ведомостей“ и „Гражданина“. Что это значит? Недосмотр, или непонимание, или сознательное лакейство? Не знаю, что Вам скажет на это Дорошевич, но я скажу, что возможность появления таких статей в „Русском слове“ делает совершенно невозможным участие в газете настоящих писателей». Автор «Гардениных» призывал издателя «Русского слова»: «Всмотритесь, какие события, какие времена надвигаются. Готовьтесь же к этому историческому моменту».

Эти требования к газете, высказанные за два года до революции, — блюсти чистоту своих знамен — значительно возросли в период 1905–1907 годов. Собственно, речь шла уже не о либеральной репутации, а о выборе идеологии в условиях ужесточающегося противостояния общества и власти. В первую революцию немалой части деятелей российской интеллигенции, в том числе писателям, художникам, артистам, по сделанному Дорошевичем в 1917 году признанию, «революционное вино бросилось в голову». Они не были радикалами, но была мода на левизну, на революционность, как, впрочем, и вполне понятное недовольство политикой царя и правительства. Вот и Василий Иванович Немирович-Данченко, вполне благопристойный писатель и русский патриот, пишет Дорошевич Благову, «таким тут себя революционером выдает, каких еще никогда и на свете не было». Заметался в эту пору и без того склонный к панике Сытин. Летом 1906 года напуганный реакционной волной, накрывшей и редактировавшуюся Петровым «Правду Божию» (была закрыта 6 июня) и «Думу» (ее издание стало бессмысленным после роспуска Государственной Думы), он буквально умоляет Благова: «Измени газету. Беда на носу. Ради Христа, спаси дело, вали все на меня». И тут же целиком полагается на зятя: «Если тебе удастся удержать газету и вместе с тем известный такт и движение, то делай, как знаешь. Я решительно навсегда свое участие, а тем паче руководительство устраняю и даю тебе по гроб жизни моей клятву не вмешиваться в это проклятое дело».