Читать «Влас Дорошевич. Судьба фельетониста» онлайн - страница 350

Это воздействие пресса испытала довольно скоро, но одновременно с конца 1905 года на общество обрушилась невиданная печатная вседозволенность. Началась настоящая вакханалия, в которой в первые ряды вырвались новые сатирические журналы, такие, как «Пулемет», «Бомбы», «Скорпион», «Злой дух», «Фонарь». То была не критика, не сатира, а ненависть, материализовавшаяся в образах заполонивших страницы этих изданий вампиров и других чудовищ, скелетов в истлевших саванах, в изображениях казней, трупов и потоков крови. Такой рисовала эта пресса власть и ее действия. Дух дошедшей до абсолютного остервенения злобы, деморализации и разрушения исходил с печатных страниц, на которых Россия выглядела адом, а ее чиновники, министры во главе с царем — кровавыми упырями. Спустя почти десять лет, припоминая невинные картинки, печатавшиеся в «Будильнике» 80-х годов («Барыня на кушетке, мужчина в кресле. Барыня завязывает бантик, мужчина кусает набалдашник палки»), Дорошевич назовет их «той преснятиной», после которой «публика, как голодная, рванется на отпечатки окровавленных рук в „Пулемете“, на рисунки иссеченных спин, на „юмористические“ картинки, на которых нарисованы горы трупов». В такую крайность качнула страну всё и всегда запрещавшая власть. Испепеляющей ненавистью аукнулись запреты. И тогда власть, ошалевшая от этой дикой, разрушающей государство вседозволенности, вместо того чтобы устанавливать диалог с обществом, бросилась в другую, но зато хорошо знакомую ей крайность — с еще большим рвением запрещать и карать. Ответом стало декабрьское вооруженное восстание в Москве.

Особая ситуация сложилась в сытинском типографском «хозяйстве». Московские печатники, люди квалифицированные, грамотные, еще с сентября действовали организованно, предъявляя «Товариществу И. Д. Сытина» требования экономического характера. Правление не сразу пошло на уступки, но уже в октябре было подписано соглашение, согласно которому повышалась оплата труда, устанавливался девятичасовой рабочий день. Все больше политизировавшуюся ситуацию взорвал арест исполнительного комитета и членов Петербургского совета рабочих депутатов. 7 декабря в знак солидарности с питерцами забастовали рабочие Москвы, а затем началось восстание. Вышедший в этот день номер «Русского слова» содержал призыв Московского совета к забастовке и запрет всех «нереволюционных» периодических изданий. А вечером под вооруженной охраной в типографии на Пятницкой был отпечатан первый номер «Известий Совета рабочих и солдатских депутатов». Направившиеся для выяснения ситуации в печатный цех Сытин, Дорошевич, Благов и Петров были там задержаны до окончания работ по выпуску революционной газеты. Все, впрочем, протекало мирно. На заявление же Сытина, что, дескать, он здесь единственный полноправный владелец и потому имеет право распоряжаться, последовал короткий революционный ответ: «Нет, раз вы у нас под арестом, значит, хозяева — мы». Когда через три дня в его типографии печатали второй номер «Известий», Сытин, как говорится, больше «не возникал». Тем более, что дело осуществлялось уже под наблюдением старшего сына издателя Василия. «Русское слово» не выходило на протяжении одиннадцати дней, в течение которых сытинские рабочие активно действовали на баррикадах в центре Замоскворечья, что дало властям повод не без оснований считать книжную типографию издателя «Русского слова» революционным гнездом. Не случаен ее поджог отрядом драгун.