Читать «Влас Дорошевич. Судьба фельетониста» онлайн - страница 204

Заглядывая в самые темные стороны человеческой психики, на ее «дно», порой пускай невольно, но соглашаясь отчасти с ломброзианской теорией о врожденной тяге к преступлению, Дорошевич прежде всего предпочитает указывать на социальные корни преступности. В определенной степени и людоедство было порождено свирепыми «хановскими порядками». Несколькими годами позже, в судебных очерках, вступаясь за сломанные человеческие судьбы, он с особым упорством будет доискиваться социальных мотивов совершенного преступления. И как-то признается: «Я люблю разбирать судебные процессы с бытовой стороны и считаю такое занятие для общества полезным. Разобрать дело с общественной и бытовой стороны — это чаще всего снять с обвиняемого часть его вины и возложить ее на быт, на общество. Это справедливость».

На Сахалине он постоянно находит подтверждение этой своей позиции. Кучер Гребенюк задушил своего барина за дикие издевательства. И в словах, и в лице его, «когда он говорит о своей жертве», Дорошевич видит «столько злобы, столько ненависти к этому мертвецу — словно не 12 лет прошло с тех пор, а все это происходило вчера». Что же нужно было, чтобы довести «этого тихого, смирного человека до такого озлобления»? О таких людях, как Гребенюк, говорит в «Записках из Мертвого дома» Достоевский: «Существует, например, и даже очень часто, такой тип убийцы: живет этот человек тихо и смирно. Доля горькая — терпит. Положим, он мужик, дворовый человек, мещанин, солдат. Вдруг что-нибудь у него сорвалось; он не выдержал и пырнул ножом своего врага и притеснителя <…> И случается это все даже с самыми смирными и неприметными дотоле людьми». Другая история, рассказанная Дорошевичем, — крестьянина Новгородской губернии Семена Глухаренкова, из-за болезни утратившего речь и, как «бродяга Немой», сосланного на Сахалин, — отчасти перекликается с «Рассказом Егора» из чеховского «Острова Сахалина». Нормальные, трудолюбивые люди оказываются нередко на каторге по причине равнодушия властей, которому они не в силах противостоять из-за своей темноты. Из их рассказов выясняется, что они абсолютно не понимали, что происходило на судебном процессе, кто их обвинял и кто защищал. Очерку «Преступники и суд» Дорошевич предпослал красноречивейший эпиграф-цитату «из отчета об одном процессе в Елисаветграде»: «У обвиняемых не оказалось копий обвинительного акта: копии эти они извели на „цигарки“». В написанном спустя три года очерке, посвященном защите суда присяжных, он назовет Сахалин «страшной кучей, где случайные, невольные виновники несчастий свалены в одну груду со злодеями и извергами.