Читать «Виргинцы. Книга 1» онлайн - страница 227

Уильям Мейкпис Теккерей

— Ты, правда, иногда бываешь глупенькой, Этти, — сказала она. — Но только когда сердишься на людей, которые хотят сделать тебе приятное, — вот как сегодня за чаем на мистера Уорингтона. Когда он с такой любезностью пригласил нас на свой бал, почему ты сказала, что не любишь ни музыку, ни танцы, ни чай? Ты ведь знаешь, что очень их любишь.

— Я сказала так, Тео, только чтобы досадить себе, позлить себя и наказать, как я того заслуживаю, душенька. А кроме того, неужели ты не понимаешь, что дурочка вроде меня способна делать только глупости? Знаешь, мне было приятно, когда он обиделся. Я подумала: "А! Вот я и сделала ему больно! Теперь он скажет, что Этти Ламберт — отвратительная злая ломака и ведьма. И это покажет ему, — и уж, во всяком случае, тебе, маменьке и папеньке, — что я вовсе не охочусь за мистером Гарри". Нет, наш папенька в сто раз лучше него. Я останусь с папенькой, и, Тео, если бы он попросил меня завтра поехать с ним в Виргинию, я отказалась бы. Моя сестра стоит дороже всех виргинцев, какие только жили на свете с начала времен.

И тут, я полагаю, сестры заключают друг друга в объятия, а мать, услышав, что они разговаривают, стучит к ним в дверь и говорит:

— Дети, пора спать!

Глаза Тео быстро смыкаются, и она погружается в спокойный сон. Но бедная, бедная малютка Этти! Подумайте, как медленно ползут часы, а глаза девочки все еще широко открыты, и она мечется на постели, и боль новой раны не дает ей уснуть.

— Это бог, меня карает, — говорит она, — за то, что я плохо думала и говорила о нем. Но только за что меня карать? Я ведь только шутила. Я с самого начала знала, что он мне очень нравится, но я думала* что он нравится и Тео, а ради моей милой Тео я пожертвую чем угодно! Если бы она его любила, я и под пыткой не сказала бы ни слова, я бы даже раздобыла веревочную лестницу, чтобы помочь ей бежать с Гарри — непременно раздобыла бы, и нашла бы священника, который их обвенчал бы. А сама осталась бы совсем-совсем одна и стала бы заботиться о папеньке и маменьке и о деревенских бедняках, и читала бы сборники проповедей, хотя я их терпеть не могу, и умерла бы, не сказав ни слова, ни единого словечка... И теперь я скоро умру. Я знаю, что умру.

Но когда занимается заря, девочка крепко спит, прильнув к сестре, и на ее нежной раскрасневшейся щечке видны следы слез.

Все мы в ту или иную пору своей жизни играем с острыми инструментами, и без царапин дело не обходится. Сначала порез жжет и болит, и мы роняем нож и плачем, как маленькие обиженные дети — да мы и есть дети. Очень-очень редко какой-нибудь несчастливец, занявшись этой игрой, начисто отрезает себе голову или смертельно себя ранит, после чего тут же гибнет, и делу конец. Но — да смилуется над нами небо! — многие люди неосторожно касались этих ardentes sagittas {Пылающих стрел (лат.).}, которые Любовь острит на своем точильном камне, и царапались о них, наносили себе раны, пронзали себя, покрывались с ног до головы настоящей татуировкой из рубцов и шрамов, а потом выздоравливали и чувствовали себя превосходно. Wir auch {Мы тоже (нем.).} вкусили das irdische Gluck {Земное счастье (нем.).}, мы также haben gelebt und... und so weiter {Пожили и... и так далее (нем.).}, чирикай свою предсмертную песню, нежная Текла! Зачахни и сгинь, бедная жертва слабых легких, раз тебе так этого хочется! Если бы ты, дорогая моя, протянула немного подольше, то, разочаровавшись в любви, уже не приплетала бы к этому гробовщика. Будем надеяться, что мисс Этти в ближайшее время не понадобится могильщик. Но пока, стоит ей проснуться, и вновь ее сердце исполнится мукой, которая дала ей несколько часов передышки, без сомнения, растрогавшись ее юностью и слезами.