Читать «Вильям Федорович Козлов Три версты с гаком» онлайн - страница 153

Когда Гаврилыч спустился со сцены, ему кто–то освободил место во втором ряду. Носков объявил, что торжественное собрание закрывается и сейчас будет кинофильм «Ошибка резидента».

Гаврилыч на кинофильм не остался. Вместе с ним вышли из клуба ещё несколько человек. Артём догнал их у автобусной остановки. Попыхивая папиросами и ёжась от пронизывающего ветра, с шорохом гонявшего по дороге позёмку, мужики разговорились:

— Важная ты теперя птица, Гаврилыч… Небось в газете про тебя напечатают?

— Шутка ли, сам начальник прикатил на дрезине!

— Покажи хоть часы–то? С надписью?

Зачиркали спички: мужики стали разбирать надпись.

— Гляди–ка, именные! С такими часами Юрка тебя уж не посмеет в вытрезвитель доставлять. А коли додумается, ты начальнику на стол — бряк — глядите, люди добрые, часы–то сам министр пожаловал!

— Зачем же меня в вытрезвитель, ежели я и в рот теперя не беру? — сказал Гаврилыч.

— И награду твою не спрыснем?

— Противно мне твои глупые речи слушать, Тимофей, — сказал Гаврилыч. — Неужто, окромя закуски да выпивки, тебе не о чем и толковать–то? Сказано, не пью я больше — и точка.

— Такой случай раз в жизни бывает… И не отметить?

— Отвяжись ты, Тимоха! — с досадой сказал кто–то. — Василь Гаврилыч, ты и дальше будешь куковать сторожем?

— А ты что же думал, голова два уха, коли у меня серебряные часы, так теперя мне кабинету отдельную дадут и бумаги буду подмахивать?..

Мужики засмеялись. Артём — он стоял немного поодаль — тоже улыбнулся и зашагал к своему дому. Порыв ветра с треском захлопнул за ним калитку, засвистел на разные голоса, продираясь сквозь частокол забора. Поднимаясь на крыльцо, Артём оглянулся: у автобусной остановки все ещё мерцали огоньки папирос.

Глава девятнадцатая

1

Ещё ничто не предвещало весну: плотный, слежавшийся снег надёжно прикрывал землю, дули холодные ветры, принося с собой колючую снежную крупу, мела по дорогам и спрятавшимся под снежным настом полям позёмка, по ночам сердито и басисто покрякивали морозы, но прежней февральской лютости уже не было. Утром взойдёт солнце — теперь оно не крадётся над лесом, как в январе, а подымается вровень с водонапорной башней — глядишь, через час–два и с крыш закапало. И снег вокруг будто испаряется. Вот уже зачернели в саду яблоневые стволы, обнажился обледенелый сруб колодца. Это днём, а к вечеру вдруг зашумят в бору сосны, стряхивая остатки слежавшегося снега с усталых ветвей, помутнеет на горизонте заголубевшееся было небо и чертом налетит на посёлок снежная вьюга. Завоет, засвистит, застучит в окна, попадёшься навстречу — за милую душу по щекам отхлещет. А ночью мороз ударит. Когда вьюга налетает, на улице сразу становится пустынно. Редкий прохожий, согнувшись и подняв воротник полушубка, торопливо пройдёт по дороге, прикрывая рукавицей лицо.

Как–то днём повстречался Артём с бабкой Фросей. Давно не видно было её: морозы загнали на тёплую печку, и нос на улицу не показывала, а тут запахло весной, и выбралась на свет божий. В руках суковатая палка, платок домиком надвинут на живые зоркие глаза, ноги в расшлёпанных валенках переставляет, будто чужие. Увидела Артёма — обрадовалась, остановилась.