Читать «Весь свет» онлайн - страница 112

Автор неизвестен

            свой автобус

            по темным широким улицам

                        великой Москвы

            по вечерним бульварам

мимо горящего огнями Кремля

погруженного

в чуткий сон

в великую русскую ночь

мимо балета Большого театра мимо института Горького

            Джона Рида в драматическом театре

и героинь Таганки

Каменный Маяковский

                                   пристально смотрит

сквозь пургу белых строчек

            в зимний свет России

Сеговия слышит его каменный голос

и чувствует пульсацию крови

Пока он играет он все время

            слушает жизнь

и продолжает движенье движенье движенье

сквозь русскую зимнюю ночь

Вот он в Москве

            Сеговия играет не здесь

а музыка как оттепель

            идет сюда по радиоволнам

                        над гоголевскими человечками

                        и застывшими влюбленными

                        вдоль полуночных улиц

                        светлых от любви и снега

Он слушает их двигаясь мимо

он слушает их

            песню мира

которую он вряд ли услышит

            дома

            Которую слушает

                                            Ленин

сквозь пятьдесят Октябрей...

Рис. Г. Пондопуло

О поэзии в Сан-Франциско

В Сан-Франциско можно найти всевозможных поэтов, непохожих и даже противоположных друг другу. Но наибольший шум вызвала та поэзия, которая очень далека от «поэзии о поэзии», версификаторства, поэзии для поэзии и профессоров, господствовавшей в течение определенного времени в ежеквартальных журналах и в антологиях нашей страны и которая, разумеется, существует и в Сан-Франциско. Эту поэзию, которая приковывает к себе внимание, следует назвать уличной поэзией. Ибо она стремится вывести поэта из его эстетского убежища, где он пребывал слишком долго, созерцая свой пуп. Она стремится вернуться на улицу, где жила однажды, вырваться из классных комнат, из-под ведомства риторики, и — на деле — прочь с печатной страницы. Печатное слово сделало поэзию молчаливой. А поэзия, о которой я здесь говорю, — устная поэзия, рожденная как устное послание. Это и «делает ее» слышимой. Она читается в сопровождении джаза, чаще без него... Неважно, как ее назовут, к какой школе причислят. Важно, что эта поэзия использует свое зрение и свой слух так, как не использовала долгое время. «Поэзия о поэзии», подобно беспредметной живописи, атрофирует чувства художника. Он уже потерял, утратил способность чувствовать. (Недавно я шел по китайскому кварталу мимо рыбных рядов со знаменитым поэтом-академиком, и он не видел рыбы, судорожно хватающей ртом воздух, не слышал ее беззвучного шепота.)

И наконец, если брать шире, появление такой поэзии говорит о наступлении неизбежного — о возврате к социальному содержанию поэзии. Продолжая, но не повторяя тридцатые годы.

*

Фортуна

               каждому приготовит свое

что кончено правильно

                                       давно это было давно

            то лето в Бруклине

         когда улицу перекрыли

            в жаркий день

                  и

                   ПОЖАРНЫЕ