Читать «Весенняя пора» онлайн - страница 407
Николай Егорович Мординов
На весь город славилась его стенная газета — истинное творение искусства.
— Вышла ваша газета? — спрашивали учащиеся других учебных заведений, встречаясь со студентами педтехникума.
— Скоро выйдет!
Накануне выхода газеты поздно вечером в одном из классов собиралась редколлегия. Работали долго. Проходил час за часом, и усталые после целого дня учебы студенты иногда допускали ошибки. Данилов ревностно следил за каждым и едва сдерживался, чтобы не закричать на виновника. У него начинали дрожать зрачки чуть косящих грустных глаз, и он все чаще кусал нижнюю губу.
Вот кто-то посадил кляксу. Остановившимися глазами Данилов уставился на виновника и сквозь зубы коротко приказал:
— Уходи!
— Куда? — удивился тот.
— «Куда»? — передразнил его Данилов и, показывая на дверь, уже крикнул: — Туда!.. Ну!..
Парень молча удалялся.
Водворялась могильная тишина, скрипели перья, бесшумно скользили кисточки.
Потом выяснялось, что кто-то, переписывая статью, пропустил букву и вписал ее над строкой. Прокопий нервно вырывал у товарища ручку и перечеркивал всю статью.
И второй виновник удалялся вслед за первым.
Отпустив отдыхать одних и выгнав других, редактор частенько оставался один и тихо работал до рассвета. Красиво выстраивались ровненькие строки. Появлялись прекрасные рисунки, а на полях газеты, над заголовком, в тексте один за другим загорались пламенные призывы.
Никита все это знал, И ему не спалось в такую ночь. Он вертелся на своей скрипучей постели.
«Как плохо, что нет Данилова в комнате! Э, пустяки какие! Тоже еще, нежности при нашей бедности!» — старался он отшутиться, чтобы успокоить себя, но все чаще поглядывал на аккуратно убранную пустую кровать Данилова.
Ясная луна глядит во все окна сразу. Все кругом спят, а он, Никита, никак не может заснуть.
Вот Павел Тарасов заложил толстые руки под голову и спит себе богатырским сном. Грудь его то вздымается, то опускается, точно кузнечные мехи. Это прекрасный певец, замечательный рассказчик, талантливый артист студенческой сцены, превосходный гитарист, невозмутимый силач и скромнейший человек. И все-таки большой чудак! К его топчану прислонены огромные торбаса из коровьей кожи. А ведь совсем недавно в техникуме раздавали новые сапоги.
Это было всеобщее ликование. Каждый примерял пар по двадцать. Суета, шум!
— Тарасов, возьми померь! — кричали со всех сторон, протягивая Павлу сапожки, сапоги и сапожищи.
— Зачем?
— Возьми же, чудак! Вот эти тебе как раз будут.
— У меня же есть… — и, застенчиво улыбаясь, Тарасов показывал на свою неуклюжую обувь и поспешно уходил.
Рядом с ним вытянулся рослый Миша Комаров, студент третьего курса. Он натянул одеяло на голову, но пышная копна каштановых волос вылезла наружу. За богатейшую шевелюру и ласковые глаза его прозвали «Короленко».
Русского по рождению и якута по воспитанию Мишу Комарова из Вилюйска никто никогда не видел сердитым. Даже если кто-нибудь очень разозлит его, он глянет своими ясными глазами на обидчика и тихо удивится: