Читать «Весенняя пора» онлайн - страница 277

Часть «западных» ушла греться и не вернулась. На улице осталось мало храбрецов. У Никиты Ляглярина давно были оторваны рукава его и без того ветхой шубенки. Он падал, вскакивал, взбешенный, снова кидался в драку. Собравшиеся на это «развлечение» богачи-интеллигенты подзадоривали ребят, хохотали и радовались Тыча кулаком в воздух, довольный Судов говорил:

— Эх, хорошо! Свободные дети советской земли!

«Восточные» ушли домой, когда уже сгустились сумерки и «западные» перестали сопротивляться.

Закрыв лицо руками, Никита сидел один на снегу.

— Эй, парень, замерзнешь! Поднимайся быстрее! — раздался над ним чей-то голос.

Никита почувствовал, что его обняли сзади и стараются поднять. Он отнял от глаз руки и увидел на своей груди огромные рукавицы. Никита хотел было вырваться, но человек крепко стиснул его и поставил на ноги.

Вечный батрак Судова, старик Сапыров в сбившейся набок рваной жеребковой шапке заглядывал в лицо паренька:

— О-хо-хо! В таком-то виде, а еще дерется! Эх, парень, где же твои рукава?

— Тут… там…

Старик разыскал в снегу рукава, отряхнул их, похлопав по своим торбасам, надел Никите на руки и завел его в свою юрту.

В нос ударило запахом вонючего хотона. В юрте было темно, белели лишь ледяные окошки. Где-то в глубине тяжело стонала женщина, а сбоку хрюкали свиньи.

— Кто это? — послышался сдавленный голос.

— Это я! — быстро ответил Сапыров и, вытащив из-за камелька дрова, разжег огонь. — Ну, драчун, погрейся!

Умирающая старуха, жена Сапырова, лежала на низких нарах под грудой тряпья. Когда огонь разгорелся, свиньи начали тыкаться в решетчатую загородку, расшатывая ее и еще громче хрюкая. Никита грелся, стоя у камелька. Старик, сидя спиной к огню, принялся обстругивать лопату. Больная старуха тяжело стонала. Свиньи хрюкали.

Образованный человек, богач Михаил Судов, муж прекрасной Анчик, держал батраков вместе со свиньями.

Никита грелся долго. Огонь стал ослабевать. Вдруг старуха стала надсадно кашлять и свесила голову с нар. Старик подскочил к ней и, бормоча какие-то успокаивающие слова, уложил жену на место. Его большая рука покоилась на ее голове.

— Льду, драчун! — коротко бросил он.

Никита наколол льду, подал его старику и вышел.

Большие окна дома Судова светились яркими огнями. Никита вспомнил, как Судов говорил на митинге, страшно ворочая ржавыми белками: «Мне богатство никто не давал, не крал и не грабил я».

— А людей со свиньями держишь! — зло крикнул Никита и, схватив кусок мерзлого конского навоза, швырнул его через забор, целясь в ярко освещенное окно…

Звякнуло стекло. Загремела цепь, громко залаяла собака, хлопнула дверь. Никита подхватил слетевший рукав и, отбежав немного, прижался к забору.

— Что там? — прозвенел голос Анчик.

— Да вот конским навозом, — отвечал ей Судов, — прямо в окно. Ух, попался бы мне в руки этот негодяй!

— Это интернатские оборванцы, — завизжала Анчик: — Сгноить бы их всех в тюрьме! Глаза бы им залепить этим самым навозом!

Ребята еще пошумели немного, пришили оторванные на «войне» рукава, зачинили кое-как свои лохмотья и улеглись рядышком на общих нарах. Покой их был нарушен неожиданным приходом гостей. К ним пожаловали богатые ученики. Лисьи и песцовые шапки их были сдвинуты на затылок. Они приветливо и дружелюбно улыбались из-за мягких бобровых воротников.