Читать «Вернейские гачи» онлайн - страница 219

На подоконнике, у комнаты Матери, чуть виднеется темная фигура. В любимой позе - коленки к подбородку - сидит Клэр.

 - Все еще не спишь? - спрашивает Этьенн.

Клэр качает головой, и темные пряди вдоль ее щек тоже покачиваются. Этьенн пододвигается к ней, нагибается. Ему во что бы то ни стало нужно заглянуть в лицо Клэр. Но молнии угасли. Вместо них раскатывается по горам орудийным выстрелом гром.

 - Ты что? Ты не думай про это. Не надо.

 - Да я не только про это. Я... про все... - с запинкой отвечает Клэр.

Этьенн некоторое время стоит молча. Чуть слышно в темноте их общее дыхание.

 - Ты бы все-таки легла, - говорит он наконец. - У тебя так голова заболит.

Клэр шевелится на подоконнике.

 - Я скоро лягу. Ты... иди. Ты не беспокойся. Это пройдет...

Этьенн вздыхает и все так же, на цыпочках, уходит вниз, к товарищам.

А Клэр прислоняется горячим затылком к стеклу. У нее и вправду болит голова. Очень болит. Она закрывает глаза. Как мучает ее этот крик, истошный, звенящий крик Жюжю: "Клэр! Берегись, Клэр!" Опять и опять повторяется крик, и Клэр чувствует, как опадает, слабеет прижавшееся к ней тело мальчика, и видит смертную бледность на круглом мальчишеском лице и потухающие, леденеющие зрачки. А рядом, близко - пергаментное, величавое лицо Фламара с сомкнутыми губами, над которыми стрелками белеют усы. Кровь на асфальте. Много крови. Точно пролили красные чернила...

И снова в памяти гробы, плывущие, как пурпурные ладьи, по темному человеческому потоку. Глухой рокот "Интернационала". Маленький гробик Жюжю и большой - Фламара. Цветы, цветы, цветы... Кюньо и слепой Сенье, которые говорят что-то у открытых могил. И руки, тысячи рук, поднятых, как в клятве...

Перед закрытыми глазами Клэр источенные временем камни. Зеленая плесень стены. Ржавые пятна на воротах. Наверное, точь-в-точь такие же ворота были в Бастилии тогда, четырнадцатого июля, в революцию. И так же, как теперь, требовал свободы узникам народ. Грохочет, взывает, приказывает многотысячный голос народа: "Свободу Берто!", "Свободу Перье!", "Свободу борцам за мир!"

Уже знают все, что суд постановил освободить арестованных за недостаточностью улик. Ничем не подтверждается обвинение в "заговоре".

Уже известно, что в Париже освобожден Пьер Дюртэн и Фонтенаку предложено подать в отставку. Знают, что и префект Ренар уволен и уже уехал из Вернея.

Тысячи людей стоят у городской тюрьмы - зловещего замка Синей Бороды. Вооруженная стража жмется к стенам, чувствует себя неуютно. И вот звон засовов, просвет в железных воротах, открываются тяжелые створки. И через порог тюрьмы переступает хрупкая женщина в плаще. А там, дальше, видны острые, точно закопченные скулы Поля Перье. Народ встречает их торжествующим кличем. Оба подняты над головами. Их бережно несут на руках, им бросают цветы, им кричат слова дружбы и привета. Победа! Победа! Большая, настоящая победа народа!

Шоферы города пригнали сюда свои такси, все они добиваются чести везти освобожденных. Но им достается только Поль Перье, он едет поскорее обрадовать свою больную мать. Руки народа доносят Марселину до старенького грузовика. Это "Последняя надежда", которую Корасон опять поставил на ноги. Недаром он твердил бедной больной машине: "Уж постарайся ради такого случая, не подведи нас!"