Читать «Венок Петрии» онлайн - страница 95
Драгослав Михайлович
А дороги и впрямь так развезло, что ноги по щиколотку вязнут. Плюнуть захочешь, так сухого места не выберешь.
«Не найдут, — говорю, — так не найдут. Я их с собой не звала и до дому провожать не могу».
Решили мы с Каменче вперед пробираться. У дверей-то мигом просквозит.
Каменче и тут показал себя.
У нас, знаешь, люди какие. Теснотища, иному ногу поставить негде, прижмут — дышать нечем, а другой рассядется в свое удовольствие, растопырится и в ус не дует.
Схватил меня Каменче за рукав.
«Пройдем, как не пройти», — говорит и тянет меня в самую гущу.
Люди ругаются, не пущают.
Но Каменче мужик не робкого десятка, сильный, косая сажень в плечах. Боятся с им связываться.
«А ну подвинься, — кричит. — Чего расселся, как у тещи на именинах? Ты бы ишо пижаму надел! Потеснись, мать твою так!»
Так и прошли. Пробрались поглубже, стали где-то посередке.
Поставил Каменче мой чумодан возле скамейки, посадил меня на его. А сам пошел вперед.
«Кто до Белграда сходит?» — спрашивает всех подряд.
Наконец нашел человека, что в Милошево едет.
«Иди сюда, — поднял он меня с прежнего места. — Здесь скоро освободится».
Пробрались мы поближе к тому дядьке. Стали ждать, когда он слезет.
Так вот от Милошева я и место получила. Втиснулась, села и молчу.
А Каменче у меня в ногах на пол сел. Оперся на чумодан, примостился кое-как, вижу, задремал.
И что ты думаешь? Заснул.
13
На рассвете приезжаем в Белград. Толпа двинулась к выходу — и мы с ей. А куда, не знаем.
Вышли, вытолкнула нас толпа на площадь, не успели мы оглянуться, как толпа истаяла. Разбрелись все кто куда, остались одни мы с Каменче, глазеем по сторонам, ничё понять не можем.
Куда податься? Где дорогу искать, куда сперва сунуться?
Стоим перед станцией, оглядываемся.
А ишо, брат, темно. Время-то зимнее, светает поздно. Город огнями сверкает, от лампочек в глазах рябит. Но коли не знаешь, где ты, дак и свет не поможет.
В сторонке, недалече от нас, милицанер стоит.
Поглядела я на его. Вижу, и он на меня смотрит. Поглядела ишо раз. Он, опять вижу, на меня смотрит.
Возьму, думаю, да спрошу его.
Подошла.
«Товарищ милицанер, — говорю, — хочу спросить тебя. Ты, случаем, не знаешь, где тут больница?»
На ем шинель, руки на заду сложены. Свысока меня глазами меряет.
«Зачем, — спрашивает, — тебе больница?»
Не нашел умнее чего спросить, а?
«Да, поди, нужна, — говорю, — раз спрашиваю. Была б не нужна, не спрашивала б».
А он вдруг как надуется. Руки с заду снял, поправляет резиновую дубинку, что на боку болтается. Неужто, думаю, за ее возьмется?
«Ты что, не слышишь, — кричит, — что я тебя спрашиваю? Как разговариваешь? Видишь, какие на мне погоны?»
Ты токо погляди на его, господи прости! Задрал нос, дерьмо деревенское, барином стал, попробуй тронь.
«Погоди, — говорю, — кипятиться-то. Стало быть, дело есть, коли спрашиваем. Понимаешь, с мужем моим беда случилась, и он тут в больнице. А я его проведать приехала».
«Что ж ты, ночью к ему пойдешь? — говорит. — В эту пору? И в какой он больнице?»
«Как в какой? — спрашиваю. — Чай, у вас их не тыща?»
