Читать «Венгерские рассказы» онлайн - страница 49

В то время в Будапешт часто приезжал Флор. Сын с ним как-то познакомился и подружился… Потом они встретились в 1929 году в Чехословакии на курорте Штубнянский-Теплиц во время международного турнира. На турнире Андрей занял первое место, после этого он получил звание мастера и начал разъезжать по Европе. Париж, Лондон, Мадрид, Рим. В 1933 году на международном турнире в Уйпеште он тоже занял первое место и получил звание гроссмейстера. Через два года, когда он был в Амстердаме, его пригласили на турнир в Москву. Россия ему очень понравилась, и он остался там, добившись советского подданства. Мы с мужем отправились к нему в гости, побывали в Ленинграде, в Москве, в Свердловске и на моей родине, в Оренбурге. Андрей приглашал нас совсем поселиться с ним в России, но мы не могли так скоро расстаться с Будапештом. Мы переехали сюда из Вены: там уже появились фашисты и был издан закон, отнявший у иностранцев право на работу. Кроме того, дочь Маргарита вышла тут замуж, надо было устраивать ее судьбу. Наконец собрались уезжать, получили советскую визу, но было поздно: началась война. Вот и остались.

Теперь я ничего не знаю о сыне. Где он? Здоров ли? Как живет? Русский капитан мне рассказывал, что Лилиенталь недавно участвовал в московском турнире. Больше я о нем ничего не слышала, и он, наверно, еще не знает, какое горе нас постигло: умер его отец.

Я здесь совершенно одна и бедствую. Конечно, поеду к сыну, если можно… Только об этом и мечтаю. В этом городе я уже семь лет, у меня небольшой салон мод, но тут совсем не то, что в Вене. Жить очень трудно. Люди эгоистичные и жестокие. Если человек, а тем более иностранец, в затруднении, они его скорее задавят, чем ему помогут. Впрочем, кажется, теперь все стали такими на Западе.

Мы останавливаемся. Доносится нарастающий тупой вой снаряда. Прислоняемся к стене дома. Грохот и скрежещущий свист осколков: что-то рушится…

Варвара Николаевна, слегка приподняв плечи, вбирает в них голову и крепче прижимает к груди банку с супом, но лицо ее до странности спокойно, апатично.

— Я к этому уже привыкла… Я вот тут живу, в этом бункере. Спасибо вам… Пожалуйста, если поедете в Москву, передайте моему сыну, что я жива, самое страшное пережила, а впереди, надеюсь, наша встреча с ним… Пожалуйста, не забудьте.

Обстрел не утихает, туман не рассеивается. Остроконечные шпили реформатского костела на Рожак-тэр уныло торчат поверх слоистой сизой мглы.

Все кажется мутноопаловым, плоским — дырявые дома, снующие вдоль стен люди, оголенные, неподвижные деревья.

ПУБЛИЦИСТ ЗИЧИ

Мы долго барабаним в массивные, забранные кованым железом двери семиэтажного дома по узкой улице Монти. Наконец какая-то худая женщина появляется в окне первого этажа и смотрит на нас недоверчиво.

— Доктора Зичи, керем! — кричу ей, миролюбиво улыбаясь.

Она гремит ключами, осторожно открывает двери.