Читать «Великий Моурави 4» онлайн - страница 82
Анна Арнольдовна Антоновская
Лопухиными. Долго ли до греха, задорны больно, - хотя и сами выползли, бают, из
худородного дворянства, а, поди, ниже Языковых не садятся... И что это нечистая
сила дернула меня звать на пир неведомо кого? Ну, храбры грузинцы, приятны, слов
нет, - так непременно звать? А потом изводиться, как их рассаживать..."
Напоследок размашисто перекрестив лоб, Хворостинин поспешил вниз, откуда
доносился звон расставляемой посуды.
В хоромах Хворостинина с утра сумятица. На дубовые длинные столы
набрасываются бархатные подскатерники с золотой швейной каймой. Все богатство
хором выставляется напоказ. "Чистые холопы" ставят в ряд серебряные тарели,
кованые чаши, фаянсовые кувшины. Особенно бережно устанавливают в кубках из
зеленого стекла водку царского "Данилова кабака".
Наблюдая, как покрывались широкие скамьи праздничными налавочниками, как
придвигались к узким столам с фигурными ножками стольцы-табурцы, украшенные
кусками яркой материи, как расставлялись стольником фигурные подсвечники с
восковыми и сальными свечами, как через шесть тарелей клался один нож,
оправленный золотом и камнями для красоты, а через две тарели двузубые вилки,
богатства ради, Хворостинин продолжал мучиться: "Ежели Нарышкиных посадить выше
Пушкиных, то грузинцы опять попадут ниже Ртищевых, что не гоже..."
Выслушав дворецкого, что махальщики уже разосланы до самого конца
проулка, а сто разодетых холопов посланы выкрикивать встречу, Хворостинин с
сердцем наказал: "Не прозевать кого, а то батогами забью!" - и, измученный до
предела, решил не определять грузинам места, а ежели полезут выше Нарышкиных,
сослаться на дикость иверских дворян, кои не блюдут старшинства, а скопом к
столу устремляются.
А в терему боярыня сбила с ног мамушек, кумушек и златошвеек. Открыты все
сундуки и ларцы, вынуты сарафаны и уборы, серьги и жемчужные подвески. Боярин
еще с вечера наказал, чтобы в полпира боярыня ко всякому в ином уборе выходила.
Поди сорок разов придется кику скидывать...
Хворостинин надел желтые атласные штаны, с помощью постельничего натянул
зеленые сафьяновые сапоги, поправил ворот с дорогими запонами на красной
шелковой рубахе, подтянул кованый кушак черкесской работы и прицепил к нему
поясной нож с самоцветами на рукоятке.
За окном раздался надрывной выкрик махальщика: "Едут!"
Поспешно застегнув тонкосуконную однорядку и накинув на голову бархатную
скуфейку, шитую жемчугом, Хворостинин важно направился к выходу.
Боясь приехать первыми, гости подъезжали медленно, осмотрительно. Двор
наполнялся возками, рыдванами, конями. По указанию дворецкого, одних гостей
холопы вели под руки, другие шли сами, а третьи - целовальники, подьячие, разная
мелкая сошка - толпились у крыльца, ожидая, пока дворецкий позовет их на пир.
Хворостинин лобызался с равными себе. Они оставляли верхнее платье в
передних комнатах, но брали с собой шапки, а в них - тафтяные носовые платки с
золотою бахромою.
- Коням твоим не изъезживаться! Цветному платью не изнашиваться! -