Читать «Великий Моурави 4» онлайн - страница 82

Лопухиными. Долго ли до греха, задорны больно, - хотя и сами выползли, бают, из

худородного дворянства, а, поди, ниже Языковых не садятся... И что это нечистая

сила дернула меня звать на пир неведомо кого? Ну, храбры грузинцы, приятны, слов

нет, - так непременно звать? А потом изводиться, как их рассаживать..."

Напоследок размашисто перекрестив лоб, Хворостинин поспешил вниз, откуда

доносился звон расставляемой посуды.

В хоромах Хворостинина с утра сумятица. На дубовые длинные столы

набрасываются бархатные подскатерники с золотой швейной каймой. Все богатство

хором выставляется напоказ. "Чистые холопы" ставят в ряд серебряные тарели,

кованые чаши, фаянсовые кувшины. Особенно бережно устанавливают в кубках из

зеленого стекла водку царского "Данилова кабака".

Наблюдая, как покрывались широкие скамьи праздничными налавочниками, как

придвигались к узким столам с фигурными ножками стольцы-табурцы, украшенные

кусками яркой материи, как расставлялись стольником фигурные подсвечники с

восковыми и сальными свечами, как через шесть тарелей клался один нож,

оправленный золотом и камнями для красоты, а через две тарели двузубые вилки,

богатства ради, Хворостинин продолжал мучиться: "Ежели Нарышкиных посадить выше

Пушкиных, то грузинцы опять попадут ниже Ртищевых, что не гоже..."

Выслушав дворецкого, что махальщики уже разосланы до самого конца

проулка, а сто разодетых холопов посланы выкрикивать встречу, Хворостинин с

сердцем наказал: "Не прозевать кого, а то батогами забью!" - и, измученный до

предела, решил не определять грузинам места, а ежели полезут выше Нарышкиных,

сослаться на дикость иверских дворян, кои не блюдут старшинства, а скопом к

столу устремляются.

А в терему боярыня сбила с ног мамушек, кумушек и златошвеек. Открыты все

сундуки и ларцы, вынуты сарафаны и уборы, серьги и жемчужные подвески. Боярин

еще с вечера наказал, чтобы в полпира боярыня ко всякому в ином уборе выходила.

Поди сорок разов придется кику скидывать...

Хворостинин надел желтые атласные штаны, с помощью постельничего натянул

зеленые сафьяновые сапоги, поправил ворот с дорогими запонами на красной

шелковой рубахе, подтянул кованый кушак черкесской работы и прицепил к нему

поясной нож с самоцветами на рукоятке.

За окном раздался надрывной выкрик махальщика: "Едут!"

Поспешно застегнув тонкосуконную однорядку и накинув на голову бархатную

скуфейку, шитую жемчугом, Хворостинин важно направился к выходу.

Боясь приехать первыми, гости подъезжали медленно, осмотрительно. Двор

наполнялся возками, рыдванами, конями. По указанию дворецкого, одних гостей

холопы вели под руки, другие шли сами, а третьи - целовальники, подьячие, разная

мелкая сошка - толпились у крыльца, ожидая, пока дворецкий позовет их на пир.

Хворостинин лобызался с равными себе. Они оставляли верхнее платье в

передних комнатах, но брали с собой шапки, а в них - тафтяные носовые платки с

золотою бахромою.

- Коням твоим не изъезживаться! Цветному платью не изнашиваться! -