Читать «Великий Моурави 4» онлайн - страница 307

точно кровь, потекла к кисету, вышитый на нем разноцветным бисером беркут

странно блеснул в солнечных лучах. Георгий вынул из кисета локон, нежно

поцеловал и вновь спрятал. "Нино!.. Ни битвам с дикими ордами, ни блеску царских

замков, ни прославленным красавицам не затмить золотой поток твоих кудрей и

синие озера глаз..." Он страстно хотел еще раз заглянуть в эти озера и ощутить

покой, исходящий из их глубин, но невозможно было урвать для себя даже одно

мгновение. Он уходил, а она оставалась. Оставалась в монастыре, как на островке,

окруженном бушующим мусульманским потоком. Георгий поспешно расстегнул ворот,

повесил кисет на шею и закрепил серебряную цепочку.

Облака темнели, низко клубясь над Носте, чуть не задевая башен.

Величавая, в строгом платье, Русудан неторопливо отдавала слугам распоряжения.

Под ее надзором грузились арбы и, поскрипывая большими деревянными колесами,

выстраивались возле ворот. Верблюды, опустившись на колени, равнодушно выжидали,

пока веревки трижды не обкрутят поклажу. Русудан сама отобрала лучших коней,

распределила отары баранов и стада между крестьянами, посоветовав в случае

опасности запереться в замке, где поселилась семья Ростома и дед Димитрия.

Ностевцы, сняв войлочные шапочки, затаив скорбь, теснились вокруг Русудан; то и

дело ностевки подносили к глазам поясные ленты и кружевные концы лечаки. Твердо,

словно куски камня, отбитого от скалы, падали прощальные слова Русудан:

- В Носте враг не придет!

Она не высказала вслух предположение Саакадзе: "не придет, ибо Шадиман не

допустит, не совсем уверен в победе Симона". Милость Шадимана так же была

ненавистна народу, как и его месть.

Поднявшись на верхнюю площадку большой квадратной башни, Русудан до

рассвета смотрела на уснувшее Носте. В узком окошке мерцал огонек светильника,

изредка появлялся силуэт и опять исчезал: Георгий бодрствовал. От Ностури веяло

прохладой, и яркие звезды в черном провале от этого казались еще прохладнее.

Внизу кружился рой светлячков, излучая голубое сияние, и таинственно высился

излом горы, нависшей над замком. Подавленная нерадостной тишиной, скорбела

Русудан. Здесь остается ее молодость, а впереди не маячит надежда, как тогда,

когда она уходила в Иран. Русудан чувствовала, что искренней радости больше не

будет... Она уходит от собственной души... здесь, совсем близко, покоится ее

Паата...

Первый свет подсинил склоны неба. На дороге показались всадники. Трифилий

и Бежан свернули вправо и стали подниматься к замку. За ними послала гонца

Русудан. И хотя далеко не безопасным стал путь в Носте, настоятель Кватахеви, в

миру князь Авалишвили, ни минуты не раздумывал. В роковой час не оставляют без

ответа призыв лучшей из лучших.

Долго в тиши отдаленной башенки беседовали Русудан и настоятель. Тут

отсутствовала скрытность, изощренность. Тут еще раз скреплялась не нарушенная за

много лет настоящая, чуждая земной суеты дружба. О живом сыне Русудан не

просила... Паата!.. Черная ряса оттеняла печальное, несколько усталое лицо