Читать «Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года» онлайн - страница 169

При прочих равных условиях политика Ленина вела в сторону тоталитарного режима - это диктовалось его приверженностью Марксовой модели коммунистического общества с ее экономическим плановым централизмом. Но это - при прочих равных, если власть будет концентрироваться только в руках последовательных радикальных марксистов. Между тем в начале июля и начале сентября 1917 г. Ленин еще мог быть вовлечен в левосоциалистическое правительство, что неизбежно повлияло бы на позицию партии большевиков. Ответственность правящей партии делает ее несколько правее, умереннее. И оба раза умеренные социалисты отказались от шанса договориться.

Июльский кризис

Неустойчивость власти в условиях острого социального кризиса приводила к тому, что каждый политический сбой немедленно оборачивался мощными социально-политическими движениями и серьезными столкновениями. Социальный кризис нарастал по сценарию 1848 г. во Франции.

Ситуация усложнялась тем, что большевики не были монополистами на левом фланге политического сектора, где нарастала радикальная политически активная масса. Здесь конкуренцию большевикам составляли анархисты. Терминология анархо-коммунистического лидера Н. Солнцева (И. Блейхмана) вполне соответствовала большевистской (за исключением слова «анархия», вместо которого последователи Маркса употребляли термины «коммунизм» и «социализм»): «разрушение капиталистического строя со всеми его устоями, орудиями угнетения и эксплуатации есть единственное средство, которое принесет мир всем народам», необходим захват «всех орудий производства... в общее пользование» и свержение «общественного паразитизма»^{. Впрочем, если бы мысли об обобществлении были изложены более спокойным тоном, под ними подписались бы и умеренные социалисты. В условиях конкуренции с анархистами за влияние на возбужденные массы, большевики должны были выступать с радикальными инициативами.}

17 мая Кронштадтский совет заявил о переходе всей власти в городе к Совету. 24 мая отношения между Кронштадским советом и Временным правительством были урегулированы на основаниях автономии острова. 27 мая Совет разъяснил, что Кронштадт не вышел из состава России, признает Временное правительство, пока его поддерживают Советы. Просто «наш Совет рабочих и солдатских депутатов взял в свои руки власть во всех местных кронштадтских делах»^{. Как писал Войтинский, Кронштадский «Совет по составу был «не страшный»; на перевыборах, закончившихся всего за неделю до того, в него вошли: 93 эсера, 91 большевик, 46 меньшевиков и 70 беспартийных». Возглавлял Совет беспартийный А. Ламанов, который не симпатизировал большевикам. Совет стремился к тому, чтобы избирать комиссара Временного правительства в Кронштадте. Среди беспартийных было немало анархистов, влияние которых в Кронштадте было выше, чем доля в Совете. Поскольку за переход власти к Совету было отдано 216 голосов против 40, получалось, что часть эсеров и меньшевиков поддержали это требование.}