Читать «Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года» онлайн - страница 164

По мнению Громана, высказанному на заседании рабочей секции I съезда Советов, «настала последняя минута, когда государство должно, наконец, поставить и немедленно приступить к осуществлению грандиозной задачи организации народного хозяйства. От анархического производства необходимо перейти к организованному производству по заданиям государства, с тем, чтобы была использована максимальная производительность национального труда»^{. В условиях быстрой социальной самоорганизации этот бюрократический идеал дополнялся поддержкой «органов революционного самоуправления народа».}

Предложения Петросовета от 16 мая были проигнорированы правительством. Министры-социалисты не стали настаивать и этим фактически обесценили свое вхождение в правительство с точки зрения интересов социалистического движения. Умеренные социалисты углубляли и расширяли свои предложения и на I съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, и на Государственном совещании, а правительство продолжало стоять на страже частной собственности, что погружало страну в экономический хаос.

Министр продовольствия Пешехонов пытался взять товарные потоки в руки своей организации. 1 июля ввели государственную монополию на мануфактуру - ткани должны были распределяться чиновниками. Но где взять столько чиновников, чтобы они могли всем этим заниматься? Вера в эффективность государственного распределения заслоняла от большинства социалистов того времени сложности, связанные с бюрократическим управлением сложнейшими экономическими процессами. У Ленина был ответ на это - привлечь к этим гигантским задачам миллионы простых людей - от рабочего до кухарки. Но умеренные социалисты не верили, что у них это выйдет лучше, чем у государственных и общественных деятелей с высшим образованием. Но и у деятелей, которых было несколько десятков тысяч на всю Россию, это получалось неважно. Приходилось привлекать аппарат торговых организаций - тех же «спекулянтов» - и уговаривать их сдерживать цены и не прижимать товар. Но как было уговорить крестьян сдать хлеб за обесценивающиеся деньги? Чем дальше, тем хуже помогали патриотические призывы - крестьяне не видели пользы от новой власти, а промышленность не предоставляла им достаточное количество продукции по приемлемым ценам. Чтобы получить продовольствие для городов, нужно было увеличить производство потребительской продукции и понизить его себестоимость.

Идея государственного регулирования промышленности потонула в обсуждениях и согласованиях. Когда Скобелев на заседании Петросовета призвал реквизировать сверхприбыли, обложив буржуазию прогрессивным налогом, анархист Н. Солнцев при одобрительном смехе зала возразил: «Скобелев заговорил языком ленинцев. Он требует реквизиций, но все это делается под влиянием момента и дальше фраз не идет. Вы хотите реквизировать прибыли буржуазии, и вам здесь аплодируют, но вас в правительстве 5 из 16, и я хотел бы присутствовать на голосовании не здесь, а там, в Министерстве»^{. Решительные предложения социалистов были несовместимы с форматом коалиции. Министры-социалисты понимали, что бездействие означает катастрофу, - и бездействовали. Катастрофа явилась осенью - что же винить в этом одних большевиков.}