Читать «Великая ложь. Теория любви: мифы и реальность.» онлайн - страница 9

Примечательно, что такое происходит исключительно в теоретизированиях на темы половой любви. Во всех остальных случаях все делается совершенно иначе. Невозможно представить, чтобы пособие о патриотическом воспитании начиналась бы словами: «Это книга — о патриотизме, то есть о любви к Родине. Наряду с этим видом любви существует любовь между полами, а также влечение к пище и пристрастие к сквернословию. Будем рассматривать их в неразрывном единстве».

Еще смешнее, если бы в воскресной школе лекцию, посвященную любви к богу, святой отец начал бы с объединения ее с сексуальными страстями. А наоборот — делается причем, профессорами-богословами с именем.

Интересно, почему это, начиная про половую любовь, можно приплетать к ней патриотизм, Христа и всякие пристрастия, а, начиная про патриотизм или про Бога, соединить их с половым влечением никак нельзя? Да все потому что когда дело касается любви к Родине или к Богу, задачи запутать вопрос не стоит. Пусть и в узких догматических рамках, но все же стараются что-то понять и объяснить. А когда дело касается половой любви, стремятся именно запутать.

Другой пример. Возьмем нечто противоположное любви: жестокость. Она может иметь различное происхождение. У одного вспышки жестокости порождаются травмой мозга или психическим заболеванием. У другого с мозгами более или менее в порядке, зато есть неполадки в половой сфере, как у небезызвестного Чикатило. Одного в детстве унижали и подавляли, вследствие чего, став взрослым, он мстит окружающим, другого воспитывали наилучшим образом, да только направили воевать во Вьетнам, отчего у него развился «вьетнамский синдром».

Допустим, психологу, состоящему на службе в полиции, приносят кипу досье на лиц, совершивших одинаковые преступления: жестокие убийства совершенно незнакомых людей — и просят разобраться с их психологией. Первое, что сделает любой грамотный ученый, — рассортирует досье: сложит в одну стопку параноиков, в другую — «вьетнамцев» и т.п. После чего начнет изучать закономерности формирования их поведения в каждой группе отдельно. И невозможно даже помыслить о каком-либо ином подходе.

Теоретик любви поступает не просто наоборот, а наоборот дважды, хотя подобное умственное достижение довольно трудно представить. Читаем у него, что любовь может порождаться жалостью и что у русских баб «любить» и «жалеть» — почти синонимы. Ладно, допустим, не будем спорить. Но ведь во множестве других случаев в основе любви отчетливо просматривается именно сексуальная страсть, а отнюдь не жалость. А знаменитая рыцарская любовь выводится из чего угодно, только не из полового влечения, и тоже не имеет никакого отношения к жалости. Напрашивается очевидная мысль: разложить досье, то бишь любовные романы, на разные стопки — в соответствии с различным происхождением описываемой там любви — и изучать их по отдельности. Но ни один теоретик так почему-то не поступает. Он валит все в одну кучу. Мало того, взявшись за изучение взаимного притяжения разнополых лиц, он для пущей ясности приплетает к нему любовь к Родине, к друзьям и к Богу.