Читать «Ведьмина внучка» онлайн - страница 14

У деревенских-то у всех – напасть за напастью, то сено подмокнет, гниёт в стогах, до весны не достоит. То картошку проволочник сожрёт подчистую. То сад от морозов вымерзнет. А у Антониды столько лет всё растёт-цветёт – и яблони, и детки. Знать, отводит от себя несчастья, другим посылает, – шептались деревенские.

– Бед мне господь щедро отмерил, нахлебалась вдосталь. Я их все перетерпела, никому не отдала. Теперь ваш черёд, ваша очередь подошла, – смеялась Антонида.

Шутила вроде, а глаза у неё злые, недобрые. Не любила Антонида сельчан. Ишь, завидуют, что всё у неё хорошо. Хотят, чтобы было плохо. А когда бедовала с детьми одна, без мужа, когда так приходилось тяжко, хоть в петлю лезь! – никто не пришел, не пожалел.

Тебе–то смерть, а всем-то смех – вспомнилось Антониде, как мать её говаривала. Она тогда глупая была, не понимала – о чём это. Зато теперь знает. И пусть её нелюдимой да недоброй зовут, сами больно добрые! Так и жила с обидой на всех. Горе её такой сделало, жизнь такая… Не дай бог кому!

Негаданно–нежданно…

Так и жила Антонида от всех на отшибе. Тимофей – тот не замечал ничего, к нему-то она всегда ласковой да приветливой была. Любила его крепко. Тимофею нравилось, что жена всегда дома – то на огороде возится, то со скотиной управляется, то с ребятами чем-ничем займётся. По чужим-то дворам хвостом не метёт, себя держит строго – радовался Тимофей.

А как выросли у них с Тимофеем дети да пошли внуки, расцвела Антонида, словно яблоня весной. Помолодела будто. И не было в деревне бабушки ласковей, и не было внуков любимей. Откуда силы брались? – И с хозяйством справлялась, и дом в чистоте держала. Скотина, птица, огород – всё на ней. И внучка Олька с малых лет – на ней.

Женька отвозила дочку в Деулино весной и забирала с первым снегом. Навещала редко, наездами. Девочка росла здоровенькая да румяненькая. А как пришла пора Ольке в школу идти – оглушило Женьку бедой: Олька не могла сидеть с прямой спиной, как требовала учительница. Держать спину было больно, и сорок пять минут, которые длился урок, были для девочки пыткой. Она поминутно ёрзала и вертелась, пытаясь найти удобное положение, чем вызывала гнев учительницы и издевательский смех одноклассников.

– Артемьева, что ты всё время вертишься? Я понимаю, тебе не интересно слушать, о чем я рассказываю, ты всё знаешь. Может быть, расскажешь нам? – Олька обреченно поднималась из-за парты и молча стояла, понурив голову. – Выпрями спину, Артемьева, не стой, как старушка, а то горб вырастет, и будешь ходить с горбом. Садись, Артемьева. И сядь ты наконец спокойно, я устала от твоих выкрутасов, – делала ей замечание учительница. Но «сидеть спокойно» Олька не могла: спину терзала жгучая боль. Плакать на уроке было нельзя, ведь тогда её совсем засмеют. И она плакала ночью, прикусив зубами краешек одеяла, чтобы не скулить от постоянной тянущей боли, которая не отпускала даже в постели. Даже во сне.