Читать «Вдохните жизни. Людям о людях» онлайн - страница 3

Когда твой сын говорит, что вырастет, станет богатым и купит тебе крутой внедорожник, ты веришь ему. Нельзя не верить: дети не лгут. Это – нормально. Когда-то и я обещал своей матери: «Вырасту – стану генералом». Она верила мне. Я не стал генералом.

И многие из тех, кто был повязан со мной одним годом рождения или улицей, не стали космонавтами, балеринами, президентами и миллионерами; многие так и не купили своим матерям обещанные автомобили. Я в их числе. Не потому, что мы лгали тогда, а потому что с возрастом поменялись приоритеты, наметились другие цели. Реал продиктовал нам свои условия; детерминировал не-обходимыми обстоятельствами личность каждого из нас – это были почти осязаемые границы возможного. Многие оказались не способными к тем идеалам, которые лелеяли для себя в детстве. И это – нормально.

Когда ты говоришь «люблю тебя», я верю. Не сомневаюсь в искренности твоих слов. И нужно быть достаточно взрослой, чтобы не обижаться на пустоту в ответ. Во-вторых, «и я тебя люблю» звучит, как условия какой-то не совсем чистой сделки; а во-первых, это не значит, что я не люблю: всего лишь требую для своего «люблю» надёжного основания. И такого же основания я жду для твоего. И о, если бы оно находилось под наростом долгих лет, прожитых вместе! – то было б достижимым. Но искомые основания лежат даже за пределами всех мыслимых координат. Они вне времени и пространства.

Мне боязно сказать «люблю», ибо я стану заложником своего слова. Нужно проглотить много обид и несправедливостей, выжрать самые ядовитые грибы солипсизма, сгнить до самых костей от проказы ревнивости, пройти через самые тяжёлые внешние и внутренние испытания, вынести непосильные трудности сосуществования, остаться целыми при этом и – вдвоём. Теперь только твоё и моё «люблю», даже не озвученные, приобрели ценность.

Теперь только ты балерина, я – генерал.

2017

Ирка-паскуда

Со дня смерти Коня никто в селе не буйствовал, если не считать единичных выходок какого-нибудь подшабашившего и запившего забулдыги. Умер Конь много лет назад, когда Люба, младшая дочь его, только вступала в самостоятельную жизнь. А тут пошло вдруг: ненавистная Ирине Петровне то ли родственница, то ли иждивенка ежедневно, – от самого дня своего возвращения в посёлок в прошлом году, – и еженощно выкидывала какую-нибудь злую шутку. «Выжить меня хочет, сука!» – жаловалась Петровна.

Каждое утро с соседкой случалась какая-нибудь новая неприятность, и Тамара Ивановна, двоюродная сестра страдалицы, принимала ту в своём доме и помогала по мере своих сил. Сил оставалось мало: в самое лето, когда дел невпроворот, – так, что не успеть до ночи, приходилось сносить и эту обузу: искать какие-то выходы, думать и соображаться с обстоятельствами, чтобы хоть чем-то помочь Ирине Петровне в её горе.

И горя – хватало.

Сегодня выяснилось, что Петровна ночевала во дворе, – домой её не пустили. Возмущению Тамары Ивановны на этот раз не было предела. Зло и громче, чем следует, она отчитывала Ирине Петровне за слабину, за попустительство; та не смела возражать и ушла ни с чем.