Читать «Варшава, Элохим!» онлайн - страница 61

Сестра София почувствовала повисшее напряжение и тоже подняла глаза. К ним быстрым шагом приближались четверо мужчин в штатском. Офицерская выправка, отточенная отмашка рук в кожаных перчатках, серые строгие плащи и высокие сапоги выдавали в них военных: чаще всего в гражданской одежде расхаживали по Варшаве гестаповцы или Абвер, но контрразведке нечего делать здесь, на кладбище гетто.

Эва закрыла глаза, преодолевая дрожь, сжала зубы, собралась с мыслями. Она всегда знала: рано или поздно это произойдет, теперь уже ничего не изменить. Открыла глаза и холодным взглядом смерила подошедших, всем своим видом показывая, что не боится. Монахини же опустили глаза и перекрестились, сестра Анна запричитала:

– Йесус… Мария… Кристос… amen.

Дети вопросительно смотрели на мужчин и не понимали, чего ждать от незнакомцев. Детское сознание, обожженное войной, давно выработало простейшую истину: бояться нужно людей в форме, так что эти четверо не вызывали в них никаких чувств, кроме любопытства. Дети смотрели, как ласковые щенки на улыбчивого прохожего – будь у малышей хвостики, они начали бы сейчас ими постукивать. Однако когда сестра София перестала играть с ними в большие пальцы, когда панна Эва и сестра Анна перестали улыбаться и враз помрачнели, напряжение взрослых передалось и детям.

У входа на кладбище раздался характерный шум, хорошо знакомый Эве: бряцание оружия, скрип ремней и ботинок, металлические звуки немецкой речи, напоминающие лязг танковых гусениц. Она оглянулась на шум: к ним быстрым шагом двигались солдаты. Эва вспомнила Opel Blitz у стены… Может быть, Тадеуш смог увезти их… Выстрелов же не было, может быть, им всем удалось…

Увидев солдат, дети затрепетали. Их глаза расширились от ужаса.

Самый высокий гестаповец с ледяными серыми глазами и выпирающим кадыком напомнил о себе, заговорив на уверенном польском, разве что с некоторыми запинками и ощутимым акцентом. Подчеркнуто-издевательская вежливость выдавала определенную позу, а по тому, как уверенно он говорил, чувствовалось: это старший офицер.

– Что-то вы задержались, фрейлейн Эва, заставили нас ждать, в конце концов, это неэтично. Слишком наслышан о ваш сердобольность и неутомимый труд… с нетерпением искал возможность познакомиться ближе…

В глазах немца Эве почудился нездоровый блеск, черты лица были почти стерты.

– Мы искренне надеемся, что вы, фрейлейн Новак, поделитесь именами всех свой друзья и дадите адреса вывезенных из квартала детей… это в ваших же интересах… Нам бы не хотелось, чтобы еврейский зараза распространилась за границы этого замечательного места. Вытолько посмотрите, как здесь красиво… и так спокойно, вам не кажется?

Девушка решила молчать, что бы с ней ни делали: все равно она, трое детей и монахини обречены на мучительную смерть. Раз гестаповцы уже знают ее имя, значит, на нее написан донос и она давно под колпаком, поэтому шансов выжить просто нет.

Когда солдаты приблизились, Эва увидела среди них сгорбившегося, избитого человека в наручниках. Половина лица почернела от крови и огромной гематомы, так что Эва не сразу узнала Тадеуша.