Читать «В якутской тайге» онлайн - страница 101
Иван Яковлевич Строд
Мы вернули Михайлову винтовку, дали один патронташ, и он отправился.
В последнюю ночь никто из нас не спал. Все были слишком возбуждены. Со двора доносился оживленный говор красноармейцев и даже задорный смех. В хотоне и юрте, потрескивая, ярко горели дрова в камельках.
Я беседую с перебежчиком хорунжим Ровнягиным.
— Почему вы ушли из Владивостока и двинулись на Якутск? — спрашиваю у него.
— Мы знали, что Владивосток красные заберут, так как японцы заявили, что они уходят, и нам поневоле пришлось бы уходить в Японию или Китай. Мы были уверены, что Якутию займем и пойдем дальше на Сибирь.
— Значит, вы в Якутии мимоходом?
— Да. Мы рассчитывали из Якутска двинуться на Иркутск, поскольку нам говорили, что в Сибири повсюду восстания и что нас там ждут.
— А что лично вас заставило идти в Якутию?
— Мне хотелось попасть домой, повидаться с родными. К тому же я предрасположен к туберкулезу, а во Владивостоке климат сырой, вредный для легочных больных. В Якутии же, я слышал, климат сухой, сильные морозы, вот я и поехал с дружиной Пепеляева.
— Где ваша родина?
— В Семиреченской области, село Большой Токмак.
— А Михайлов откуда?
— Тоже Семиреченской области, из станицы Большой. Это недалеко от города Алма-Аты.
— Как же вы думали пройти этот путь от Якутска до Семиречья? Неужели с оружием в руках?
— Да. Мы надеялись, что свергнем Советскую власть.
— Почему вы шли против Советской власти?
— Я был против всех крайних партий и крайней левой и крайней правой. Я не хотел, чтобы властвовала какая-нибудь одна партия.
С удивлением смотрю я на перебежчика. Неужели и другие белогвардейцы всерьез были уверены, что Якутскую автономную республику они заберут голыми руками, а Красную Армию закидают шапками и пойдут на Сибирь?!
Светает. И по мере того как рассеивается тьма, виднее становится нам осажденный лагерь, все меньше верится в избавление.
Вдруг за озером на опушку леса выехали четыре всадника. Они что-то кричат, машут винтовками. Потом, заметив наше красное знамя, карьером пускаются к окопам. Следом за ними из лесу показалась новая группа. Впереди ее «дед» Курашов на своем неизменном гнедом коне Ваське и командир дивизиона Мизин.
Всадники вихрем врываются во двор. Бурная радость охватывает нас. Беспрерывно гремит «ура». Заключаем друг друга в объятия, целуемся.
Раненые, оставшиеся в хотоне, запели «Интернационал», и тогда все мы, как один, подхватили могучий гимн борьбы. Многие не выдерживают и плачут.
Но вот постепенно бурная радость улеглась. Пришло несколько подвод с продовольствием, табаком, медикаментами. Их быстро разгрузили. На освободившихся подводах стали перевозить раненых в дальние юрты. Фельдшеры ушли туда же и приступили к перевязке. Тела убитых снимали с баррикад и складывали рядами во дворе.
Прибыло несколько десятков подвод с заячьими одеялами, оленьими и собачьими дохами, с тулупами.
«Дед» Курашов со своим штабом вошел в юрту. Только теперь почувствовалось отсутствие в ней стола и скамеек, которые были сожжены в камельке во время осады. Но все нужное быстро притащили из других юрт. Сели. А слова все еще не идут с языка.