Читать «В огонь» онлайн - страница 54

Вот показались камышовые заросли, вплотную подступавшие к морю с этой стороны косы. Он распрямился и совершил безумный рывок сквозь самый трудный участок, где взбаламученная пучина смыкалась с бездонной слизью, обнажая плес лишь на секунды, когда отливала яростная волна.

Когда впереди замаячили согбенные оливковые кроны и ноги ощутили твердь, тревожно стучавшее сердце заликовало и влило в обмякшие мышцы уже не привычную юношескую свежесть. Припустив вперёд, оставил за спиной дырявый корпус брошенного баркаса, ворвался в рощу и, касаясь кончиками пальцев шершавой коры, стал перебегать от одной оливы к другой, обнимая каждую напоследок. И едва не напоролся на врытый в землю стол для пикников. Выручила сумка, соскочившая с плеча и шлепнувшаяся на металлическую столешницу.

«Рядом мангал, не наткнуться бы…»

Рощицу уже доставал луч старо-воронцовского маяка.

Он осмелел, расправил плечи, поднял голову, и, не поддаваясь более порывам ошалевшего ветра, загарцевал через лужи по отчётливым колеям, выдавленным шинами “джипов” и “УАЗиков”. Просёлок вел его к шаткой и хлипкой береговой кромке заиленного озерца, переполненного в солнечную погоду дикими утками, журавлями и бакланами.

«Если эти здесь рыщут, подберусь слева, постучусь прямо в дверь. Должны услышать, ведь там ждут меня… Не угодить бы в чахлак возле лимана, где съезд к полю… Вперёд!.. Вперёд!.. “Гудели волны, волны, волны!.. И рухнул вечер слеп и скорбен!..” Солянка сборная, не помню чья…»

Теперь в голове на магнитофонной оси памяти начала разматываться осыпавшаяся плёнка с записями первой советской панк-группы «Братья по разуму», наштамповавшей в Новосибирске несколько магнитофонных альбомов четверть века назад и сгинувшей в годину «перестройки» и «реформ».

Ноги деревенели, он уже с трудом волочил их, превозмогая боль в затёкших икрах, и, наконец, встал и заставил себя обернуться.

«“Свиноголовые”… гоняться за мной… Вперёд…»

Вдруг ветер усилился и вывалил на косу осклизлое облако, сотканное из бесчисленных капелек морской воды, стебельков водорослей, ломанных веток и комочков взвихренного ила. За ним замаячил гребень, поклеенный из фаршированных зыбью барашков.

Паника, вонзившаяся в сердце, заставила встрепенуться. Последний путь очерчивала свалившаяся по бокам дороги осоковая нива. Прикрыв ладонью лицо и прижав мокрую сумку к бедру, понесся вперёд, едва разгибая захолодевшие колени и не выпуская из поля зрения рубиновый рефлектор маяка. Озябший и продрогший, ломаемый ветром, пропаренный насквозь тёплой илистой ванной, бережно прижимая захолодевшим локтем к груди зашлепанную ошметками заветную ношу, выложился в паническом финишном рывке.

И необъяснимое скрытое наитие вдруг подсказало ему, что преследовать его некому.

«Эх, вы, руховцы неотёсанные, записавшиеся в милицiанты. Свiдомая беспека послала вас за москалем в гарный Воронцiвск, щоб заловить. А вы даже не рискнули выйти на отмель, тилкi казённый боезапас распуляли впустую. Вам бы дастарханы клепать для турок, а для ваших сестёр там всегда свободная касса… Что-то барбос не лает, небось забился в будку и скулит… Гони, лошадь, гони!..»