Читать «В интересах флота и государства Воспоминания адмирала» онлайн - страница 3

Ивашенко громко, бойко отвечает:

—    ЗЛПЩ!

Садкевич спросил, что это значит. Ивашенко пояснил:

—    Закрыть ладонью правую щеку.

Весь класс и преподаватель долго дружно смеялись.

Плавание вел француз Жерве (в молодости он переплыл пролив Ла-Манш). Помню первый его урок: не умеющих плавать он построил по одной стороне бассейна, а умеющих — по другой, взял длинный шест, подошел сзади к неумеющим и всех сразу столкнул в воду, а умеющим приказал следить за ними и спасать тех, кто будет тонуть.

Очень мы любили двух боцманов — Харина и Минаева. Они преподавали морское дело: плетение из тросов матов, изготовление огонов, сращивание тросов, плетение рындо-булин и, конечно, вязание морских узлов (все десять я до [12] сего времени помню). Занимались мы этим на балконе зала Революции. Эти же боцманы, прослужившие на флоте не один десяток лет, во время практического учебного плавания на кораблях обучали нас гребле на весельных и парусных корабельных судах, вязанию подвесных коек и многим другим житейским мудростям. В июне-августе мы проходили практику на кораблях учебных, а на последних курсах — и на боевых кораблях. Первое плавание я совершил из Ленинграда в Кронштадт на учебном корабле «Ленинградсовет» от набережной у площади Труда. Многих провожали родители и родственники. Меня пришла провожать пионервожатая Маруся Маркозубова — вечная ей память. Она впервые в жизни принесла мне две пачки папирос «Беломорканал» и разрешила курить. До этого я уже покуривал махорку, которую нам выдавали. Выдавали и трамвайные билеты, а денежной стипендии нам вообще

не выплачивали.

По прибытии в Кронштадт нас распределили по кораблям. Я и несколько моих однокурсников попали на канонерскую лодку «Красное Знамя». На этом корабле я получил первое взыскание — выговор от боцмана корабля, с занесением в карточку взысканий и поощрений, за то, что он в моем корабельном сундучке обнаружил мокрое, вернее, сырое рабочее платье, которое не успело высохнуть после стирки на специально натягиваемых леерах. Выговор, записанный в карточку (а это, как говорили, на всю жизнь), меня очень расстроил. Я зашел за башню 130-мм орудия и тихонько заплакал. Меня увидел командир корабля Горбунов, по моим понятиям тогда, очень пожилой — лет 40-45, начавший службу еще на царском флоте. Завел меня к себе в каюту, дал стакан чая и стал расспрашивать, кто я, кто родители [13] и что случилось. Выслушав меня, сказал, чтобы я перестал плакать, поскольку это взыскание не страшное и не последнее, что будут и поощрения. Успокоил меня, и я с легким сердцем ушел. Потом я вернулся и поблагодарил его, а он сказал, что не за что.

Последующие годы я плавал и проходил практику на учебных кораблях «Комсомолец», «Красный Ленинград», парусной шхуне «Учеба», на крейсере «Аврора», командиром которого был Кузнецов, старпомом — Яковлев, ставший впоследствии комендантом Кронштадта.

На «Авроре» было несколько забавных случаев, о которых стоит рассказать. Стали мы на якоре где-то у острова Эланд, пройдя между ним и шведскими берегами. Случайно обнаружили, что у кормы крейсера плавает много рыбы. Мы быстро соорудили удочки и начали ловить. И вдруг раздался свисток и объявление в мегафон «Всем рыбакам построиться на юте». Построились, вышел старпом и объявил: «Запомните, бросать окурки за борт, плевать, облокачиваться на леера и тем более ловить рыбу с военного корабля нельзя. Это позорно. Берите кирпичи, песок и драйте (на коленках) палубу (палуба была из тикового дерева)». Когда выдраили, пришел старпом и проверил носовым платком чистоту палубы, похвалил.