Читать «В доме Шиллинга (дореволюционная орфография)» онлайн - страница 75

Она подбросила кончикомъ изящной ножки свертокъ голубыхъ шелковыхъ лентъ, который покатился по каменному полу по направленію къ сундукамъ; вокругъ ея подвижной фигуры слышался шелестъ тяжелой шелковой матеріи и звонъ золотыхъ украшеній; она подняла было руки, чтобы поправить разсыпавшіеся локоны, но вдругъ опустила ихъ и, протягивая входившему хозяину дома, бросилась къ нему съ радостнымъ крикомъ.

– Вотъ и мы, дорогой баронъ. Ахъ, Боже мой, какъ мнѣ вспомнился бѣдный Феликсъ, когда я васъ увидала. He правда ли, кто могъ бы сказать тогда, что я такъ скоро буду вдовой? Такая молодая! – А онъ бѣдняжка лежитъ тамъ одинъ въ землѣ. И что онъ долженъ былъ вынести, это ужасно, говорю я вамъ. Знаете ли, для меня Феликсъ умеръ съ той минуты, какъ получилъ тяжелую рану. Я не могу видѣть страданій; комната больного для меня страшна не меньше ада: темно, душно, жалобные стоны, ходятъ на цыпочкахъ, говорятъ шепотомъ, – все это дѣйствуетъ на меня подавляюще, и потому я бѣгу отъ этого.

Она умолкла и обернулась назадъ – по лѣстницѣ несли обитый желѣзомъ сундукъ; онъ былъ значительно тяжелѣе другихъ, что замѣтно было по тяжелому дыханію и неровнымъ шагамъ несшихъ его людей.

– Намъ надо много мѣста, не правда ли! – продолжала съ живостью маленькая женщина и смѣясь указала на багажъ. Съ нами случались и несчастія. Посмотрите на этотъ неопредѣленный предметъ, который съ такимъ огорченіемъ вертитъ въ рукахъ моя горничная; онъ былъ прелестнѣйшей шляпкой, купленной мной въ Гамбургѣ для полутраура… Мнѣ сломали сундукъ – баснословные болваны!

Баронъ Шиллингъ вдругъ выпустилъ ея руку, которую невольно было удержалъ въ своей. Это нѣжное существо, стоявшее передъ нимъ, вернулось такимъ же (можетъ быть нѣсколько блѣднѣе) какимъ оно было восемь лѣтъ тому назадъ, когда отправлялось за море, такой же легкокрылой бабочкой, которая порхаетъ вокругъ цвѣтовъ жизни и боязливо удаляется отъ негостепріимнаго поля скорбей и заботъ. Двѣ слезы объ умершемъ, скатившіяся по ея щекамъ, были имъ приняты за выраженіе искренняго горя, но вслѣдъ за ними появились на щекахъ ямочки шаловливой улыбки надъ смѣшной формой смятой шляпки.

– Виной этому мои люди? – спросилъ баронъ Шиллингъ коротко, почти мрачно.

– Нѣтъ, нѣтъ, это случилось на желѣзной дорогѣ… Да это ничего не значитъ! Я завтра же напишу въ Берлинъ моей прежней модисткѣ, которая, вѣроятно, еще существуетъ и страшно обрадуется…

Она вдругъ замолчала, какъбудто проболталась, и украдкой взглянула въ сторону, баронъ Шиллингъ послѣдовалъ глазами по направленію ея взгляда и теперь только увидѣлъ группу, которая безмолвно стояла у входа въ большой коридоръ.

Стражи сѣней – каріатиды со своими строгими бѣлыми каменными лицами вверху на карнизахъ, конечно, никогда еще не видали такого чернаго курчаваго человѣческаго существа, какое стояло тамъ на мраморныхъ плитахъ.