Читать «В доме Шиллинга (дореволюционная орфография)» онлайн - страница 175

При этихъ звукахъ она обернулась еще разъ къ нему, но въ ту же минуту изъ-за угла мастерской появился негръ. Она махнула ему рукой и такъ быстро исчезла за калиткой, что Якъ замѣтилъ только край ея чернаго платья, скользнувшій какъ тѣнь.

31.

Маіорша опять шла по прямой дорожкѣ монастырскаго сада. Машинально привыкшими къ порядку руками она аккуратно заперла калитку и надѣла сброшенный передъ тѣмъ фартукъ, не сознавая того, что дѣлаетъ. Она не смотрѣла болѣе черезъ изгородь, но ея устремленный впередъ взглядъ не видѣлъ также и обвитыхъ плющемъ стѣнъ надворныхъ строеній, къ которымъ она приближалась. Глаза ея смотрѣли мечтательно, какъ будто эта женщина шла по широкому Божьему міру, а не по темнымъ душнымъ сараямъ скотнаго двора.

Витъ только что кончилъ занятія съ учителемъ. Онъ, точно вырвавшись изъ тѣсной клѣтки, бѣгалъ, какъ бѣшеный по двору, и ржалъ, какъ дикая лошадь, которая грызетъ удила.

Маіорша остановилась, какъ вкопаная. Она чувствовала еще на своихъ губахъ нѣжное дѣтское дыханіе. А кроткій нѣжный мальчикъ съ большими выразительными глазами, котораго она обнимала, былъ прекрасенъ, какъ серафимъ; со своей граціозно спокойной благородной фигурой онъ могъ бы служить украшеніемъ княжескаго дома, – и это была ея собственная плоть и кровь; источникъ жизни, нѣкогда исшедшій изъ нея и теперь какъ бы вернувшійся, прижимался бьющимся сердцемъ къ ея груди, неуклонно принадлежа ей, прорывая неестественныя преграды, воздвигнутыя жестокимъ выраженіемъ: „я не хочу тебя видѣть даже послѣ смерти!“… И она прежде думала, что можно забыть и преодолѣть себя, стоитъ только серьезно захотѣть. Она съ каждымъ годомъ все боязливѣе цѣплялась за имена своихъ предковъ, которые въ продолженіе столѣтій держались своихъ родовыхъ свойствъ, какъ старый суковатый дубъ, который, благодаря омраченному разсудку одной изъ своихъ дочерей, долженъ былъ допустить уродливый выродившійся отростокъ. Она хотѣла „забыть и преодолѣть себя“ ради того, который сейчасъ, какъ дикій жеребенокъ, топалъ ногами и вѣроломно искалъ своими косыми глазами жертвы для своего кнута, и своей грубостью, злостью и лживостью былъ предметомъ ужаса для всѣхъ.

Въ эту минуту ему попалась на дорогѣ скотница. Она несла два полныхъ ведра молока и не могла защищаться, – это былъ благопріятный моментъ: кнутъ со свистомъ опустился на плечи дѣвушки, которая вскрикнула и согнулась отъ боли.

Маіорша быстро вышла изъ сарая, вырвала у мальчика кнутъ, сломала его и бросила ему подъ ноги.

Онъ въ ярости хотѣлъ броситься на нее, – у нея точно морозъ пробѣжалъ по кожѣ; послѣ тѣхъ нѣжныхъ объятій такой характеръ показался ей отвратительнымъ. Она стояла передъ нимъ, какъ стѣна, вытянувъ впередъ сжатую въ кулакъ руку.

– Прочь, или я буду бить тебя до тѣхъ поръ, пока рука не откажется! – сказала она съ холоднымъ суровымъ лицомъ и дрожащими отъ гнѣва губами.

Онъ еще недавно испыталъ на себѣ силу этой руки и трусливо отступилъ. Онъ разразился бранью, сдѣлалъ ей пальцами длинный носъ и поднялъ сломанный кнутъ, чтобы бросить его въ кучу мусора.