Читать «В доме Шиллинга (дореволюционная орфография)» онлайн - страница 142
Евгения Марлитт
Тѣмъ временемъ донна Мерседесъ съ мучительнымъ безпокойствомъ обыскивала комнату за комнатой. Наканунѣ того дня какъ заболѣлъ Іозе шкатулка съ документами была у нея въ рукахъ. Она вынимала бумаги и показывала ихъ барону Шиллингъ такъ же, какъ и послѣднюю волю своего брата и его письмо къ матери, собственноручно имъ написанное. Письмо было запечатано, но она хорошо знала его содержаніе и почти слово въ слово сообщила его барону. Она помнила также, что онъ говорилъ о цѣнности шкатулки и долго любовался ея искусной работой. Потомъ они оба вмѣстѣ тщательно сложили бумаги и положили ихъ на мѣсто и она при немъ же поставила довольно тяжелую шкатулку въ темный уголокъ нижней полки, онъ могъ это засвидѣтельствовать… Тѣ часы ясно возстали у ней передъ глазами, она помнила, какъ Люсиль со своей ребяческой боязнью привидѣній убѣжала среди бѣлаго дня и оставила ее въ салонѣ одну съ барономъ Шиллингъ, – мыши царапались за стѣной, – мыши, казалось, играли важную роль въ домѣ Шиллинга. Она остановилась среди салона.
– Видали ли вы когда нибудь, чтобы мыши бѣгали здѣсь въ комнатѣ? – спросила она съ отвращеніемъ у Анхенъ, стоявшей въ отворенныхъ дверяхъ комнаты больного.
– Я слышу только, какъ здѣсь трещитъ, и вижу, какъ отъ стѣны летитъ пыль, – возразила дѣвушка, покраснѣвъ и едва переводя духъ отъ волненія, и, протянувъ руку, она указала на деревянную рѣзьбу, которая какъ кружевомъ покрывала стѣну за зеленой кушеткой.
– Это можетъ происходить отъ малѣйшаго сотрясенія въ домѣ, – дерево очень ужъ старо, – сказала донна Мерседесъ, пожимая плечами. Краска исчезла съ лица дѣвушки, она, видимо разочарованная, опустила голову на грудь и вышла изъ комнаты.
Когда солнце зашло и стало свѣжѣе, донну Мерседесъ потянуло на воздухъ, въ садъ. Ей казалось, что только тамъ она можетъ вздохнуть съ облегченіемъ отъ всѣхъ тревогъ и волненій, обрушившихся на нее. Дома, бывало, въ такія тяжелыя минуты, она бросалась на лошадь и, какъ бы приросши къ ней, неслась во весь опоръ по степямъ и ущельямъ, мимо обрывовъ, съ которыхъ бурнымъ потокомъ катилась вода; и ей легче дышалось, небо и земля дѣлались свѣтлѣе отъ избытка ея собственныхъ юношескихъ силъ… Здѣсь же дома и стѣны замыкали небольшой зеленый уголокъ – нечего было и думать о безграничной шири – но съ сосѣднихъ горъ сюда доносился смолистый запахъ ели, слышалось журчанье маленькаго ручейка, надъ большими лужайками и вершинами липъ носилось дыханіе свободной природы, чего не было въ переднемъ саду, который молодая женщина, какъ плѣнница, видѣла изъ окна и куда черезъ рѣшетку заглядывали любопытные взоры прохожихъ.
Садовникъ поднялъ рамы въ зимнемъ саду и двери въ него были настежь отворены, чтобы дать туда доступъ мягкому вечернему воздуху. Фонтаны мечтательно журчали, и въ тихомъ сумракѣ колыхались большіе листья и цвѣты чужеземныхъ растеній.
Донна Мерседесъ вошла въ зимній садъ. Глоксинія лежала еще на краю бассейна, покачиваемая слегка колебавшейся водой, совершенно свѣжая и такая же яркая, какъ и ея сестры, питавшіяся землянымъ сокомъ… Баронъ Шиллингъ былъ правъ, – цвѣтокъ не былъ такъ чувствителенъ, какъ человѣкъ, –