Читать «В горах Памира и Тянь-Шаня» онлайн - страница 9

Константин Чапский — крупный полярник, зоолог, специалист по морскому зверю, доктор и профессор, здравствует и поныне. Работал в Институте рыбного хозяйства, в Арктическом институте, потом в Зоологическом, ездил на Новую Землю, в Карское море, на Анадырь, но куда бы ни ездил и где бы ни работал, занимался только одним — занимался тюленем. Не зря его звали Костя-Главтюлень.

Сева Дубинин — юннат последнего призыва в Центральном кружке. Хороший зоолог, доктор наук. Был правой рукой академика Павловского, директором Зоологического музея в Ленинграде. Очень рано умер от инфаркта.

Женя Ордовский прекрасно знал птиц по голосам, хорошо ходил, хорошо пел. Не только знал птиц, но и хорошо их рисовал и вообще хорошо рисовал. Окончив школу, он пошел в архитектурный институт.

Шура Слободов пришел в наш кружок из кружка при Ленинградском зоосаде и участвовал только в последней экспедиции. В университет не попал, поехал в Таджикистан и был убит в 1933 году басмачами.

Сейчас вот вспоминаешь о ребятах нашего кружка, о тех, кто долго, по-настоящему были у нас в юннатах, и невольно делишь их на две группы. Одни стали профессорами, крупными учеными, много сделали для науки, были в крупных экспедициях, много поездили. Другие погибли по дороге в науку: утонули в море, убиты басмачами…

Впрочем, были и такие, что свернули в сторону от биологии и от науки, но о них я мало знаю.

Говоря о Центральном кружке юннатов, нельзя не сказать о наших руководителях — о Сергее Владимировиче Герде и его помощниках Федоре Леонидовиче и Михаиле Леонидовиче Запрягаевых.

Руководитель нашего кружка Герд был маленький человек, совершенно лысый, без бровей и ресниц и почти совсем глухой. Слушал он через какой-то аппарат. Но первое впечатление о нем как о старике было неверно. Он был лыс и глух, но это сделал не возраст, а скарлатина. В пору моего с ним знакомства ему было всего около тридцати лет.

Роль Сергея Владимировича в воспитании и формировании юннатов и как людей, и как будущих исследователей была очень велика. Он был всегда спокоен, всегда улыбался, никогда не повышал голоса и никогда не шутил. С юннатами, особенно на заседаниях, он никогда не спорил, не горячился, а брал какого-нибудь строптивца под руку, отводил в сторонку и, называя его «мой мальчик», тихо, но твердо втолковывал ему все, что надо.

В кружке почти все юннаты работали хорошо, срывов и ссор не было, а если и были, то только в отсутствие Герда, и все они бывали мгновенно урегулированы, едва только он появлялся. Кружок при нем процветал, педагоги, приходившие к нам знакомиться с работой кружка (кружок ведь был центральный), сидели на наших заседаниях тихо, боялись слово промолвить, только записывали.