Читать «В горах Памира и Тянь-Шаня» онлайн - страница 15

На втором курсе была большая многомесячная практика в Саблино под Ленинградом. А на третьем курсе мне удалось пройти с Даниилом Николаевичем Кашкаровым через весь Центральный Тянь-Шань. После четвертого курса я попал на Памир и остался там по сути дела на всю жизнь.

Из всех моих учителей самое большое влияние оказал на меня только что перешедший тогда в Ленинградский университет из Среднеазиатского профессор Даниил Николаевич Кашкаров. Это был поэт Средней Азии, ее природы, человек неукротимой, кипящей энергии и огромной честности. И был он удивительно талантлив. Его капитальную монографию «Животный мир Туркестана» можно читать как роман и по многу раз, настолько легко она читается. Но вместе с тем это совершенно серьезная научная книга.

Даниил Николаевич был одним из основателей советской экологии. Он написал много и больших и малых работ, и все, за что он брался, он делал со страстью, и все, что он сделал, было интересно и талантливо. У него, например, была неопубликованная статья о влиянии ритмов, музыки на физиологию животных, которую он не отдавал в печать, опасаясь, что ее примут за ересь. А ведь он просто опередил современные ему представления.

Я видел Даниила Николаевича в последний раз на набережной возле университета в ноябре сорок первого, когда уже замкнулась блокада и начал давить голод. Он сохранял и бодрость, и уверенность. Даниила Николаевича вывезли из осажденного Ленинграда на самолете уже зимой. Он был страшно истощен. На станции Хвойной, где садились самолеты, прорвавшиеся через блокаду, ему стало плохо. Там он умер: отказало сердце. Его жена говорила, что он не сдавался до конца, никакие удары не могли дать трещину в этом стальном человеке. Он был бодр до конца, до конца не усомнился в победе.

Экспедиция

В этой главе будет идти речь не о какой-то одной конкретной экспедиции. Речь пойдет об экспедиции вообще. О караване и о караванщиках экспедиции; о водителях экспедиционных машин и о сотрудниках экспедиции. А потом, уже в следующих главах, — о разных экспедиционных маршрутах, о том, что делает экспедиция, и о разных случаях в экспедиции…

Караван

По памирской тропе неторопливо, с глухим, печальным звоном ходил верблюжий караван. Шли связка за связкой, в каждой по десять, по двенадцать огромных двугорбых верблюдов-снегоходов. Уздечка и сбруя передового верблюда в каждой связке были украшены пышными красными помпонами, на шее был большой медный колоколец, похожий на гильзу трехдюймовой пушки. И глухой, унылый звон этих колоколов переливался из конца в конец всего каравана.

И караван этот обычно был большой — раньше боялись ходить мелкими караванами. Боялись и кочевых воинственных племен, и просто профессиональных разбойников, которых в свое время было больше чем достаточно вдоль всех караванных троп. И караван ходил медленно, озираясь, то растягиваясь, то опять опасливо сбиваясь в тесную группу.

На спинах верблюдов были мешки с крупой, мукой, сахаром, бидоны с керосином, ящики с патронами, мануфактура, медикаменты, оружие, строительные материалы. Связка за связкой проходили верблюды, связка за связкой: одна, две, десять, пятьдесят… Они шли и шли, и им не было конца. Мерно качаясь, широким верблюжьим ходом, под звон колокольцев, по холодным долинам Памира ходил весенний караван из Оша в Мургаб, из Оша в Кызылработ, из Оша в Хорог. Он возил все: пищу, одежду, топливо.