Читать «В водовороте века. Мемуары. Том 2» онлайн - страница 40

Осенью 1930 года я был в уезде Онсон провинции Северный Хамген, находившемся под нашим, сравнительно сильным, влиянием, и там создал партийную организацию.

Наши молодые партийные организации, деля с народными массами одну судьбу — горе и радость, жизнь и смерть, всегда шли в первых рядах, прокладывая путь антияпонской войны. В ходе этого они закалялись как железный авангард, росли непобедимыми силами, пользующимися полным доверием и любовью масс.

Мы действовали, имея свою самостоятельную организацию, в то же время работали в тесной связи с Коммунистической партией Китая. Мы были коммунисты Кореи, но ввиду многовековых добрососедских отношений между двумя нациями Кореи и Китая, сходства положения двух стран и общности задач, изложенных временем на революционеров двух стран, мы неизменно поддерживали китайскую революцию, боролись в защиту интересов партии и народа Китая. Каждый раз, когда партия и народ Китая одерживали победу в борьбе за освобождение своей нации, мы радовались этой победе как своей собственной, а когда они терпели временные неудачи и зигзаги, мы вместе с ними горевали, воспринимая их близко к сердцу.

Поскольку корейские коммунисты действовали на китайской земле, без связи с партией Китая они не могли пользоваться помощью китайского народа и твердо поддерживать единый антиимпериалистический фронт.

Мы делали акцент на связи с партией Китая. Это было связано и с тем обстоятельством, что в парторганизациях при Маньчжурском провинциальном комитете партии было много корейцев. Их много было и в Восточноманьчжурском Особом комитете, абсолютное большинство состава руководства уездных и поселковых комитетов в Восточной Маньчжурии состояли из корейцев, они занимали более 90 процентов и в составе членов партии. Они выполняли главную и активную роль в партийных организациях Восточной Маньчжурии.

Такое большинство корейцев — членов партии в Маньчжурии объясняется тем, что большинство пионеров коммунистического движения в районе Цзяньдао были корейцами.

Я начал иметь связи с Коммунистической партией Китая после оккупации Маньчжурии японскими империалистами.

Связей с ней у меня не было еще тогда, когда я, будучи курсантом училища «Хвасоньисук», создал ССИ и когда действовал в Гирине и Уцзяцзы.

В общем, революция ведется не по чьей-то указке, а по собственным убеждениям и поставленным целям, на самостоятельных началах. Исходя из этого требования, мы собственными силами разработали руководящие идеи революции и самостоятельно создали ССИ, который стал истоком нашей партии.

Новая ситуация, когда японские империалисты, спровоцировав инцидент 18 сентября, захватили Маньчжурию и стали общим врагом народов Кореи и Китая, поставила во весь рост проблему об отношениях между нами и Коммунистической партией Китая.

До и после совещания в Минюегоу, состоявшегося зимой 1931 года, я был в доме Чао Яфаня и впервые имел связи с организацией Компартии Китая.

В годы ученичества в Гирине Чао Яфань со мной участвовал в комсомольской работе, а потом в районе Хэлуна учительствовал в школе, был причастен к организации КПК. Впоследствии, когда мы создали партизанскую армию и действовали в Ванцине и других районах, я поддерживал связи с Ван Жуньчэном, который, заняв ответственный пост в Нинаньском уездном комитете партии, ведал и делами Восточной Маньчжурии. Когда Тун Чанжун был направлен из Даляня в Восточноманьчжурский Особый комитет, я имел с ним тесные связи. Вот так были установлены мои связи с Коммунистической партией Китая. В те дни я действовал и в качестве руководящего работника организации КПК. После смерти Тун Чанжуна я поддерживал связи с Вэй Чжэнминем. Кроме того, я в своей работе поддерживал связи с инспектором Коминтерна — товарищем по фамилии Пань.