Читать «В водовороте века. Мемуары. Том 2» онлайн - страница 195

Я объяснял это тем, что обычно мать пытается скрыть от сына свою болезнь, не дать ему почувствовать, что она находится в столь тяжелом положении. Меня била неудержимая дрожь от сознания того, что у нее такой уж небольшой остаток жизни, и тайком глотал слезы.

— Чхоль Чжу, нет ли лучшего местечка, чем это? — спросил я.

— Давай заготовим хоть этого, что тут есть, хотя бы немного, и вернемся домой. А то мать узнает и будет упрекать, — ответил он, поддергивая штаны из грубой хлопчатобумажной ткани.

Внешне он выглядел еще несмышленышем, но разумом уже поокреп.

Орудуя серпом, он то и дело с тревогой смотрел в сторону поселка. Он опасался, как бы мать не догадалась, что мы ушли в гору за дровами. Он тоже знал, что матери не по душе то, что я беспокоюсь о каких-то домашних мелких делах.

Я сжимал в горсти кусты и косил их серпом без передышки в поте лица. Только к закату мы спустились с горы с дровами на чиге. Когда мы вышли к повороту, откуда видны заросли камыша, бросился в глаза образ матери, стоящей у избы, ожидая нас. Спускаясь по тропинке и опираясь на палку, я был погружен в мучительное раздумье. У меня щемило грудь и помрачнело в глазах, когда вспомнил, что придется выступить в поход, оставив мать, страдающую тяжелой болезнью. Мы определили срок похода в один-два месяца, но ведь никто же не мог предполагать, что случится со мной и какой оборот примет поход отряда за эти один-два месяца.

«Нельзя ли продолжить еще на несколько лет подпольную борьбу, как в прошлом? Тогда можно будет заходить домой хотя бы раз через несколько месяцев, обсуждать домашние дела, утешить мать. Не это ли долг сына перед матерью, которая всю жизнь жила в невзгодах, испытывая душевные муки, как никто? Сможет ли она, такая больная, побороть тоску и одиночество, когда я так вот уйду из Аньту вскоре после того, как бабушка возвратилась в родной край, да, как тогда? Но нельзя же из-за личных интересов своей семьи отменить план похода в Южную Маньчжурию, намеченный уже как курс годовой деятельности партизанского отряда», — чередовались в моей голове сложные мысли.

— Беспокоишься, что кончатся дрова в таких горах? — сказала вдруг недовольным тоном мать, ожидавшая нас у калитки.

Вместо ответа я улыбнулся, глядя на нее и вытирая пот.

— Вижу, что ты странно стал вести себя. Ты не был таким, когда мы жили в Фусуне. Да я не замечала в тебе такого, когда мы находились в Синлунцуне. Но в последнее время ты стал так беспокоиться о семье, — сказала она с дрожью в голосе.

— Освежил душу запах трав. Давно не был в лесу.

И я зашагал во двор, делая вид, будто не внимаю ее словам.

Вечером вся семья вчетвером сели за стол. Давно не было такого случая. На столе была и тарелка с жареными гольянами. Очень вкусна была эта рыбешка. Я спросил у матери, откуда этот деликатес. Она ответила, что самый младший мой брат удил рыбу и бережно сушил ее целехонькую под стрехой, и добавила, что он всегда вот так беспокоится, думая, что не будет никакой закуски, когда придет старший брат, что нечем будет и угостить его. А мне, тронутому такой внимательностью ко мне братишки, трудно было есть эти рыбешки с пальчик величиной, и на тарелке осталось их несколько штук.