Читать «Бэббит; Эроусмит» онлайн - страница 528

Его распухшие губы растянулись, из воспаленного горла вырывалось слабое клокотанье, и Мартин понял, что больной пытается засмеяться.

Он впал в бред, но между приступами лепетал с бесконечным трудом, со слезами на глазах от сознания собственного бессилия.

— Я хочу показать вам, как умирает агностик! Я не боюсь, но хотелось бы хоть раз еще увидеть Стокгольм, и Пятую авеню в день первого снегопада, и страстную неделю в Севилье. И как следует выпить напоследок. Я ухожу совсем мирно. Немного больно, но жизнь была прекрасной игрой. И я… я набожный агностик. О Мартин, дайте моим бедным людям фаг. Спасите их всех… Боже, я не думал, что мне будет так тяжело.

Сердце сдало. Он затих на низкой походной кровати.

5

Мартин затаил скорбную гордость от того, что при всей своей любви к Густаву Сонделиусу он не потерял голову и по-прежнему противился требованиям Инчкепа Джонса вводить фаг всем подряд, по-прежнему добивался того, ради чего был послан сюда.

— Я не сентименталист. Я ученый! — хвалился он.

На него гикали на улицах; мальчишки осыпали его ругательствами и кидали в него камнями. Люди прослышали, что он нарочно не приступает к их спасению. Граждане высылали делегации, умоляя его спасти их детей, и он был так поколеблен, что должен был непрестанно вызывать в памяти образ Готлиба.

Паника возрастала. Кто сохранял сперва хладнокровие, и те утрачивали власть над собой, когда, просыпаясь по ночам, видели в окнах отсвет костра на Адмиральском холме — наскоро созданного крематория, где Сонделиус с его кудрявой гривой был брошен с лопаты в огонь вместе с калекой негритенком и нищим-индусом.

Сэр Роберт Фэрлемб был незадачливым героем, раздражавшим больных попытками наладить за ними уход. Стокс оставался непоколебим, как утес, — спал три часа в сутки, но не изменял своему обычаю, встав с постели, делать пятнадцать минут гимнастику. И Леора в Пенритской Хижине спокойно помогала Мартину приготовлять фаг.

Не выдержал и вконец развинтился главный врач.

Лишившись своей зависимости от презренного Сонделиуса, снова погрязнув в исступленной бесплановости, Инчкеп Джонс кричал, думая, что говорит вполголоса, и папироса, вечно зажатая в пальцах его исхудалой руки, так дрожала, что дым поднимался судорожными спиралями.

Совершая очередной обход, он наткнулся ночью на моторную лодку, в которой двенадцать «красноногих» собрались бежать на Барбадос, и он внезапно очутился среди них, предлагая взятку, чтоб они его прихватили с собой.

Когда лодка вышла из блекуотерской гавани, он простер руки к своим сестрам и к тишине холмов родного Сэрри; но, когда пропали вдали последние испуганные огни города, он понял, что был трусом, очнулся и высоко вскинул свою узколобую голову.