Читать «Боги грядущего» онлайн - страница 13

— Община велит. Как же вождь?

— А вот так.

И отвернулся, довольный, что уел Костореза. Пусть теперь изнывает от тревоги, любимчик Отца Огневика.

Они все ехали и ехали по полосе вытоптанного снега, а холмы на окоеме будто и не приближались. Небо потемнело, щеки задубели от морозного ветра. Гривы лошадей блестели инеем, собаки повизгивали, предчувствуя гонку. Огонек покрикивал на псов, натягивая вожжи:

— Ну, ну, куда понеслись, угорелые.

Сполох приумолк, нахохлился, как тетерев на ветке, угрюмо глядел исподлобья на холмы. Верилось и не верилось, что совсем скоро они вступят в мертвое место. Увидят запретное глазу. Услышат вой исчадий тьмы. Не сон ли это? Не морок ли, насланный свирепым колдуном?

Пояс мелкоснежья огибал скальный выступ и спускался в широкую балку, за которой начинался крутой подъем на очередной холм. Светозар вдруг остановился, грузно сполз с лошади, наклонил голову, разглядывая что-то под ногами. Держа кобылицу под уздцы, он прошел в одну сторону, потом — в другую, развернулся, посмотрел вокруг, не поднимая головы. Вождь подъехал к нему, наклонился к земле, поддел горсть снега рукавицей. Объявил, глянув на остальных.

— Отсюда пойдем.

Значит, дошли. Стадо где-то рядом.

Всадники спрыгнули с лошадей, поснимали тюки, бросили их в нарты. Наскоро перекусили стерляжьей строганиной с заболонью и сушеной брусникой, покормили зверей старым сеном с рук, а собакам бросили остатки кровяницы. Ели молча, только Огонек проговорил, стуча зубами:

— С-слава Огню, ч-что до мертвого м-места не доехали.

Закончив с едой, опять сели на лошадей, сняли притороченные к седлам длинные жгуты из сыромятной кожи с петлей на конце, обвязали эти жгуты вокруг пояса, другой конец спустили вниз локтя на три, придерживая ладонью. Огонек вернулся к нартам, устроился поудобнее, сдвинув все тюки назад, к деревянной спинке с двумя сосновыми поперечинами.

Вождь проговорил вслух молитву, затем сказал:

— Отсюда — во весь опор.

Ударил лошадь пятками, та всхрапнула, едва не встав на дыбы, и рванула во весь опор. За ним почти беззвучно — только глухой топот от копыт — полетели остальные всадники. Огонек ударил собачьего вожака остолом:

— Вперед, Крестоватик! Вперед, белоухий!

Кобыла у вождя была что надо: неплодная, поджарая, с глазами-бельмами, будто самим Льдом рожденная. Такая сутки может идти и не упадет: знай только корму подкидывай. А уж прыть у нее похлеще, чем у любого оленя. Остальные с ней соревноваться не могли, поотстали.

Резвым галопом вождь скатился в ложбину, с разгону взлетел на гребень холма и снова бросил бельмастую вниз по склону. Товарищи его еще поднимались, а он уже мчался вниз, в новую балку, на дне которой, словно жемчужная россыпь в серебряном блюде, теснились олени: пять раз по пять пятков, или тьма-тьмущая, как угадал Сполох. Завидев всадника, зверье кинулось прочь, заметалось, сталкиваясь рогами и телами, взметнуло облако снега, и кинулось прямиком к мертвому месту. Вождь засвистел и раскрутил петлю над головой, уже примериваясь, кого бы заарканить. Легче всего было взять молодняк или брюхатую самку. Но кому они нужны? Непотребство одно. Нужен был самец, с толстой шкурой и ветвистыми рогами — настоящий Большой-И-Старый, к которому не придерешься. А самца так просто не скрутишь. У него душа растленная, сама в руки не дастся, сквозь пальцы протекает, уходит в землю. Придется попотеть, чтоб словить такого.