Читать «Боги грядущего» онлайн - страница 12

— Оно, может, в мертвое место и ходить не придется, — утешал Огонек. — Может, олени-то от него повернули куда.

И непонятно было, кого он ободрял: себя или товарищей.

Путь пролегал по лощинам и распадкам, среди выветренных скал и заснеженных груд валунов. Холмы волдырями громоздились на окоеме. След был хорошо заметен: широкая полоса вытоптанного снега среди нескончаемых сугробов, будто стремнина среди спокойной воды. Во многих местах снег был изрыт, чернела земля, торчали обглоданные ветки ягеля.

— Теперь-то уж не уйдут, — плотоядно предрек Сполох. — Даже если пурга налетит, отыщем.

Собаки то и дело порывались вперед, хотели мчаться во весь дух. Огоньку приходилось тормозить их вожжами и остолом. Он покрикивал на вожака:

— Куда погнал, Крестоватик? Охолони.

Крестоватиком пса назвали за серый, крест-накрест, пояс бурого меха вдоль хребта и по лопаткам — точь-в-точь как у молодого песца. Пес был рьяный, быстро шалел в упряжи, в запале напрыгивал на лошадей, по-волчьи рвал их зубами, и Огонек вынужден был все время одергивать его, чтоб не зарвался.

Собак лесовики не шибко привечали. Если хотели кого оскорбить, говорили: «Чтоб тебе сдохнуть как шелудивому псу». В хозяйстве собаки были бесполезны, только мясо жрали. Ездить на них желающих не находилось: смрад источали такой, что хоть из нарт выскакивай. Годились только для загона, но зато здесь проявляли себя во всей красе. Поймаешь Большого-И-Старого, погрузишь на кладовые нарты: собаки везут, красота! Зверолюди, говорят, еще оленей впрягали, но для лесовиков олень — зверь священный, кроваворогий. Ему по воле Огня только Большим-И-Старым быть.

Ехали и трепетали. Боялись опять наткнуться на колдуна, боялись встретить зверолюдей, боялись мертвого места. Но ехали. Вождя ослушаться — все равно что поперек общины пойти. Немыслимо! Вот и тащились как пойманные евражки: скрипели зубами, злились, и шли. Один только старик был спокоен. Жар-Косторез, ежась, спрашивал его:

— Веселишься? А как в мертвом месте? Сгибнем ведь.

— Где наша не пропадала, — откликался Пламяслав и продолжал хитренько поглядывать вокруг.

Редкая борода его заиндевела, в усах позвякивали сосульки. Он тер замерзающий нос и хихикал, будто наслаждался унынием товарищей.

— Ну а колдун? — спрашивал Жар. — Если налетим на него?

— Один раз ушли, и второй раз уйдем.

Сполох предвкушал хорошую добычу. Говорил вполголоса Головне:

— Пять раз по пять раз пятков, должно быть. Туча! Ох разживемся, земля мне в пасть!

И хлопал себя рукавицей по животу, скрытому под отверделым, хрустящим от стужи меховиком. Головня мрачно ухмылялся, косясь на него (вот рожа-то довольная! Небось радуется, что Светозара, недруга его, унизили). Однажды обернулся к Жару-Косторезу. У того лицо почти совсем утонуло под колпаком, один побелевший нос торчал как раскаленная головешка. Даже бороды не было видно. Головня спросил его угрюмо, с затаенной враждебностью:

— Слышь, Косторез, а Отец Огневик милости тебя не лишит, когда узнает, что в мертвое место ходил?

Тот вздрогнул, поднял на него лицо. В глубине колпака блеснули искорки зрачков.