Читать «Близость, как способ полюбить себя и жизнь. The secret garden» онлайн - страница 2

Эти перекрикивающие друг друга глухие вороньи крики , разрезающие воздух , гипнотизировали меня , казалось , птицы знают обо всем , что будет со мной происходить , и настойчиво пытаются рассказать мне что-то важное . До сих пор , возвращаясь домой или заслышав это не унимающееся в небе карканье в другом месте , я возвращаюсь обратно в детство и вспоминаю , как стояла посреди двора без шапки , задрав голову вверх , щурясь от света , думая о будущем .

Мы жили в деревянном церковном доме с папой , мамой и сестрой Лизой , она была старше меня на два года , и до семи лет Лиза была моим близким другом , потому что в детский сад мы не ходили , росли одни в нашем секретном саду , казавшемся мне огромным . Там-то и случилась история с Марусей . Пробираясь в темноте сквозь сугробы , то и дело зачерпывая в валенки снег , я шла к курятнику . Открыв тугую дверь , почувствовала резкий теплый запах птицы – мне очень нравился этот запах . Куры недовольно зашевелились , заворчали . Я схватила с насеста Марусю , распахнув полу мутоновой шубы , прижала ее к животу и вышла на улицу . Маруся слабо сопротивлялась , трепыхаясь под моей рукой , а я села в сугроб , расчистив попой площадку в снегу , и гладила упругие маслянистые перья , чесала курице шею , прижималась носом к теплому тельцу . Я считала Марусю моим домашним питомцем , и мне казалось , мы хорошо друг друга понимаем . Долго мы сидели с ней так , обнявшись , как вдруг я услышала мамин голос , она звала меня домой . Поставив Марусю на постамент , на котором сидела , я , испугавшись , бросилась на голос , звавший меня , представляя , что сейчас же вернусь и отнесу курицу обратно , но в тот вечер меня больше не выпустили гулять , и что самое страшное – я про Марусю забыла , а наутро папа сообщил , что одна из кур каким-то образом выбралась из курятника и замерзла , но я не нашла в себе сил признаться в содеянном . До сих пор не могу себе этого простить . Это событие поспособствовало моему решению никогда не есть животных . Через забор от нашего дома , а других путей пробраться друг к другу в гости быстро у нас не было , жили мои лучшие друзья Костя и Сашка – дети священников . Они часто ссорились , споря , кто из них будет в будущем на мне жениться , но вне этих разногласий мы бесконечно придумывали разные игры , с утра до вечера проводя время на улице . О слове « скука » мы узнали через много лет от своих детей .

Особенным развлечением стала для нас игра « Московское море », когда мы содрали с соседской крыши шифер и начали плавать в глубокой весенней луже , разлившейся в конце марта , как на лонгборде , загребая грязную ледяную воду рукавами мутоновых шуб . Впоследствии Сашка стал тем самым священником , отцом Александром , который в ночь наводнения в Крымске спас на резиновой лодке больше пятидесяти человек . Я чувствовала наступление весны , когда шла домой из школы , а кругом повсюду жгли костры , собирая граблями старые сухие листья и мусор , открывшийся под снегом . Мы часто садились на широкие деревянные ступени выцветшего от сырости крыльца в нашем дворе , снимали демисезонные куртки , грелись в первых по-настоящему теплых лучах солнца , ели черный хлеб с солью и зеленым луком и обсуждали , что нет на свете еды вкуснее этой . С наступлением летних каникул наш сад становился моим убежищем . Просыпаясь раньше всех , я распахивала окно , глубоко вдыхая запах персидской сирени , мокрой от росы травы , и , лихо спрыгнув с подоконника на землю , ныряла в самую чащу кустарников , находя все новые и новые тайны , скрывающиеся за этой совершенной простотой . Залезая на высокий дуб , я цеплялась за тонкую верхушку , ложилась на нее , обхватив ногами и руками , раскачивалась в разные стороны , даже не думая , что могу упасть и разбиться , почему-то я была уверена , что это не моя судьба , да и что говорить – теперь очевидно , что всех нас хранил Господь , потому что сегодня мне страшно вспомнить наши игры в котлованах на стройке , походы на безлюдные пустыри , ныряние в Волгу с ржавого катера , торчавшего из воды . Среди укромных мест , где можно было спрятаться ото всех , были крыша соседского сарая и чердак , куда я быстро , как обезьяна , забиралась по приставной лестнице , а оттуда выбиралась на крышу , цепляясь за выступы черепицы , часто оступаясь , сползая до самого края , в кровь раздирая колени , пробиралась на маленькую площадку за трубой и там , поглядывая на длинный , прозрачный коридор больницы для сердечников , на больных , замотанных в густые махровые и тонкие ситцевые халаты , медленно перебирающих шаркающими тапочками из начала в конец , писала свою первую книгу в толстой тетрадке , это был роман о любви , на обложке я старательно выцарапала название – « Он и Она ». Про Марка Леви я тогда ничего не слышала и его книгу с таким же названием не читала .