Читать «Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры» онлайн - страница 66

Одновременно с экономическим проникновением в регион Турция стала играть и на своей сопричастности к мусульманской умме, особенно на фоне отказа Реджепа Эрдогана от секуляризма во внутренней политике. Премьер давал понять, что Турция больше не является союзником неверных и может превратиться не только в защитника интересов исламских стран, но в некий пример развития. Своей политикой Эрдоган доказал, что исламизм и экономический прогресс больше не являются противоположными по смыслу понятиями. Еще одним реверансом в сторону ислама был небольшой ребрендинг названия партии. Ближе к концу нулевых Партию справедливости и развития в Турции стали называть не AKP, а AK Parti. На первый взгляд это одно и то же, однако в реальности идет подмена понятий – с турецкого «Ak» в зависимости от контекста переводится как белый, чистый, непорочный, исламский.

Естественно, сопричастность исламскому миру нужно было доказать не только внутриполитическими реформами или названием партии, но и помощью в самом важном для арабских стран вопросе – палестинском. «Взгляд Эрдогана был несовместим с дружбой с Израилем. Турция должна была выбирать между арабским миром и Тель-Авивом», – пояснял причины конфликта с Израилем Синан Оган. И естественно, турецкий премьер выбрал арабский мир. Он пошел на демонстративное обострение отношений с Израилем, вплоть до прямых оскорблений израильского президента на одной из конференций, попытки «гуманитарного прорыва» блокады сектора Газа т.н. «Флотилией Свободы» в 2010 году, а также политической, финансовой и технической поддержки боевиков в секторе. В результате Турция стала одним из наиболее активных участников общеарабского «палестинского дела», а Эрдоган – героем арабской улицы. При этом само население Турции полностью поддержало инициативу премьера по разрыву отношений с Тель-Авивом. «Израиль в Турции не популярен и никогда не был таковым, несмотря на расцвет стратегических отношений между Иерусалимом и Анкарой в 1996 году. Эти связи скорее служили формулируемым турецким генеральным штабом понятиям национальной безопасности и внутриполитических интересов и существовали во времена, когда власть офицеров над страной была максимальной. Все это было до прихода к власти ПСР, в те времена, когда общественное мнение не имело особого влияния на турецкую внешнюю политику», – писал старший научный сотрудник Совета по международным отношениям Стивен Кук .