Читать «Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры» онлайн - страница 65

Все изменилось с приходом к власти в 2002 году Реджепа Эрдогана и его молодых и амбициозных бизнесменов-исламистов из Партии справедливости и развития (ПСР, в турецкой аббревиатуре AKP). Над ними вначале смеялись, называли «бродячим оркестром», ведь многие из людей премьера были лишены западных манер, знания этикета и воспитания и не умели сидеть за столом (как в прямом, так и в переносном смысле – в традиционных турецких семьях до сих пор принято сидеть на полу). Однако этот «бродячий оркестр» провел целую серию внутриполитических и экономических реформ, вытащив страну из пучины экономического кризиса и обеспечив ей серьезный экономический рост. Политика Эрдогана была настолько эффективна, что авторитетные британские The Economist и Financial Times называли Эрдогана самым успешным турецким премьером за все нулевые годы.

Помимо экономики, «оркестр» взялся и за выработку внешнеполитического курса. Итоги оказались также впечатляющими: менее чем за 10 лет Турция превратилась из аутсайдера в объект для подражания и одного из самых влиятельных игроков на Ближнем Востоке, а из форпоста НАТО и проводника интересов Вашингтона – в представителя всего Ближнего Востока на переговорах с Западом.

Стратегия, благодаря которой Эрдогану и ПСР удалось достичь столь впечатляющих результатов, зиждилась на трех столпах: экономической экспансии на Ближний Восток и в Северную Африку, стабилизации и комплексном улучшении отношений со всеми соседями, а также использовании фактора исламской сопричастности.

Изначально было понятно, что рост могущества Турции не может осуществляться военным путем или угрозами применения силы. Даже в отношении врагов. Да, Турция обладала второй по силе армией в НАТО, однако ее возможности проекции этой силы были жестко ограничены. Любая попытка военного давления сразу же порождала у арабов воспоминания об османском владычестве и разжигала антитурецкие настроения, причем не только в объекте давления, но и во всем регионе. Именно поэтому турки решили сделать ставку на экономику, тем более что бурно развивающаяся при Эрдогане промышленность требовала рынков сбыта. С 2004 по 2010 год объем товарооборота между Турцией и арабскими странами возрос почти в три раза – с 13 до 33,5 млрд долларов в 2010 году, а с Египтом – в 10 раз, с 320 млн до 3,3 млрд долларов) . Объем двусторонней торговли между Турцией и Ираном с 2000-го по 2011 год вырос в 16 раз . За период с 2007 по 2010 год турецкие инвестиции в Египте увеличились в 20 раз, составив около 1,5 млрд долларов . Турецкий бизнес проникал во все страны региона. Так, в Ливии при Каддафи работало около 30 тысяч турецких строителей, которые принимали участие в реализации 214 проектов стоимостью 15 млрд долларов . «Нам не нужно захватывать новые территории, земли – достаточно захватить там рынок. Нам главное, чтобы там продавались турецкие товары», – объяснял стратегию турецкий политолог (а позже депутат парламента) Синан Оган. «Турецкий неоосманизм реализовывался не столько в виде присоединения территорий, сколько как формирование лоббистских групп в соседних государствах, причем разными методами – военным, экономическим, идеологическим», – уточняет ее смысл тюрколог, директор Центра востоковедных исследований Владимир Аватков.