Читать «Благие дела» онлайн - страница 105

Затем он разругался со своей любовью, она выгнала его из дома, и Даниэл вынужден был переехать обратно к родителям, в Саннвику.

Он был донельзя огорчен и рассержен. Выкинуть его из дома! Как квартиранта, как негодную мебель, как шваль! Значит, все ее слова были враньем. А его представления о жизни не стоили ломаного гроша, оказались мыльными пузырями.

В этот семестр он забросил учебу и проматывал ссуду на образование, мстя за себя каждой встречной женщине.

В конечном счете его привела в чувство мать. Она заявила ему, что достаточно навозилась с малыми детьми: ему следует либо вести себя прилично, либо покинуть родительский дом; он уже взрослый и должен смириться с тем, что не каждый раз в жизни будет выходить так, как хочет его левая нога; мать всем сердцем любит Даниэла, но содержать его она больше не намерена; если он еще раз явится домой пьяным и разбудит их в три часа ночи, его выставят за дверь и пусть ночует где угодно, хоть в вытрезвителе.

Через пару дней он опять пришел домой пьяным. Было половина второго. Спустя три недели после этого случая он снял себе комнату на Хегдехаугсвейен, устроился работать в закусочной на Майорстуа и начал снова посещать лекции в университете.

— Неужели ты больше не бываешь у своих родственников? — спросила Карианна, прижимаясь щекой к теплой, нежной коже его плеча. Время было позднее, в ночь на пятницу, и им давно пора было спать, но так хорошо лежать вместе под одеялом и разговаривать.

— У моей цыганской родни? — переспросил Даниэл. — Иногда бываю, но, признаться, давно уже не навещал их. Понимаешь, довольно тяжко находиться с кем-то в родстве… и в то же время ощущать себя чужаком.

— А тебе разве не любопытно? — не унималась Карианна. — Мне было бы интересно.

Он пожал плечами.

— Я знаю о своих так называемых корнях не меньше, чем ты о своих. Мои корни в Саннвике, с ответвлениями в Саннефьорд и в Лиллехаммер. Те несколько слов, что я знаю по-цыгански, я выучил уже взрослым. А околачиваться там и совать свой нос в чужие дела мне кажется не слишком вежливым. Хотя, естественно, мне было любопытно, интересно… и я продолжаю интересоваться ими. Ты, например, знаешь, что цыганский язык относится к той же группе, что и санскрит?

Карианна покачала головой.

— Или что практически все норвежские цыгане были истреблены во время второй мировой войны? — Он вздохнул. — Я только постепенно разобрался, почему они так сдержанны, можно сказать, настороженны к незнакомым.

Целая куча моих родственников погибла в гитлеровских концлагерях. В начале войны они пытались прорваться обратно в Норвегию, но их не пустили через датскую границу и арестовали. После войны в Норвегию вернулась лишь горсточка цыган. Теперь их в общей сложности человек сто, все из одного рода. Собственно говоря, цыгане были первыми норвежскими иммигрантами, и, мне кажется, им удастся и впредь сохранять свою самобытность. Если они сберегли ее до сегодняшнего дня, почему бы им не суметь и дальше? На это работает и их настороженность, бдительность. Им плевать, что их образ жизни расходится с общепринятым в Норвегии, они стоят на своем. Они норвежцы… и в то же время «рома», такими они и останутся. По-моему, нам следует примириться с этим. Нам следует признать и своеобразие пакистанцев, вьетнамцев, чилийцев, не пытаясь во что бы то ни стало переделать их всех в добропорядочных норвежцев. А вот я норвежец. «Ром» — это особое мировоззрение, и оно никак не связано с твоей физиономией. Я никогда не смогу стать никем, кроме норвежца.