Читать «Берег Палешки» онлайн - страница 8

На похороны неудачливого поэта-пропойцы явился вдруг хорошо известный губернии – иваново-вознесенский большевик Никитич, большелобый и коренастый человек, рано начавший лысеть.

Никитич – тоже палешанин и тоже в детстве учился на иконописца, но могучая бунтарская натура увлекла его с молодых лет в подполье, на баррикады, в тюрьмы, в ссылку. О, ему хорошо знакома эта палехская каталажка! Всякий раз, когда он приезжал в Палех, он оказывался за ее решеткой. Зато в семнадцатом году Никитин – старый текстильщик – приехал в Палех, вооруженный с головы до ног, и произнес речь, которая звучала проклятием прошлому.

Я помню девятнадцатый год, эшелон ивановских коммунистов, напутственную речь Ленина в Москве, в Голубом зале, южный фронт, – и большевика Никитича. Я помню его выступление на какой-то захолустной станции по случаю второй годовщины Октября. И я помню его, как военкома одной из дивизий нашей Девятой Кубанской.

Теперь он, конечно, хозяйственник. Летами приезжает он в Палех: отдыхать, ловить раков и удить рыбу. Поэта Балденкова он знал, как большевика – в самые трудные для республики годы, и вот сейчас громит над его могилой все, чему отдавал иконописец самое драгоценное в жизни – свой труд.

– Хороня этого честного и красивого, но безвольного человека, – обращается Никитич к толпе, – мне хочется напомнить вам о вашем попе-охраннике Чихачеве, которого угрызения совести привели к петле. И еще мне хочется напомнить вам о другом вашем попе – Рождественском, расстрелянным волею советской власти…

В словах Никитича раскрывается пропасть, в которую упал Бедный Гений, смело зачеркнувший всю свою жизнь, но не успевший стать подлинным ивановским большевиком. Он ямбическими строками вбил осиновый кол в могилу Рождественского в тот самый день, когда Палех панихидствовал об этом укрывателе церковных ценностей, но сам он – первый председатель комбеда, – сгорел в вине и в стихах, презираемый всеми, всю жизнь носивший позорную кличку Сашки Балды.