Читать «Белые птицы вдали (Роман, рассказы)» онлайн - страница 41

— Собаку спускать, сволочь…

Франько крутил шеей, срывая с воротника руки Василька, ненавидяще глядя на него.

— Выжил, змееныш…

— Выжил, выжил… — Василек двинул занемевшими руками, что-то хрястнуло во Франьке при ударе о косяк.

Франько заморгал бесцветными ресничками, по двум скобкам морщин на впалых щеках побежали мутные слезы, кисло, смрадно запахло.

— Убью за Грицька, — сказал Василек и разжал пальцы. Он повернулся, пошел к калитке, чувствуя гадливую дрожь в руках и ногах.

Франько что-то сюсюкал вслед, сморкаясь и всхлипывая.

Уже на улице Василек услышал: ребристо загремела цепь о дверку конуры, собака залилась запоздалым плачущим лаем. Но он был совсем слаб, чтобы соображать что-то.

2

Были папа и мама, была гора Бородатка, был Василек… И был, конечно, дядя Ваня — тоже сколько помнит себя Марийка.

Во дворе, — да что во дворе! — где бы ни появился дядя Ваня, он напоминал Гулливера среди лилипутов. Только еще толще, и дядя Ваня, старый матрос, подстригался «под бокс», не носил таких длинных волнистых волос, как Гулливер, — пышные волнистые волосы были у его дочки Зоси, Зои, как упорно называл ее дядя Ваня.

Неразлучная дружба с дядей Ваней у Марийки началась давно, до школы, мама еще не пускала ее на Бородатку. Да и зачем было лазить по Бородатке, когда у Марийки была своя гора — дядя Ваня. Папа уходил на завод, мама — по своим вечным общественным делам, и никто не мешал им с дядей Ваней, давно вышедшим на пенсию и не знавшим, куда девать себя. Марийка тут же бежала к нему, он уже поджидал ее — сидел и курил на скамеечке возле своего домика, в неизменном бушлате и тельняшке.

— Залезай, залезай, — говорил он, видя ее нетерпение, и гасил самокрутку.

Марийка взбиралась ему на плечи, охватывала ножонками толстую дяди Ванину шею и начинала «скакать», держась за его уши или коротко стриженные волосы. Вообще-то этому научил ее папа, но папа со своим небогатырским ростом не шел ни в какое сравнение с дядей Ваней. Дядя Ваня был так огромен, что его можно было превратить во что угодно.

Наскакавшись чуть ли не до сотрясения мозгов, Марийка, как по крупу лошади, съезжала с дяди Ваниной шеи на его колени и начинала делать стойки. Она просовывала голову между его могучих ног, плечикам ее было мягко и покойно, дядя Ваня обхватывал Марийкин животик — его пальцы сходились у нее на пояснице, — и цирковое представление открывалось. Марийкины ноги выделывали в воздухе невообразимые номера — сгибались, выбрасывались вверх, протягивались параллельно земле, так что Марийка чуть не переламывалась в кобчике, снова выбрасывались, стригли, как ножницы, крутились, как при велосипедной езде…

Бывало, в эту минуту во дворе и раздавалось тонкое, нечеловечески заунывное: «Угол-л-л-я-я-я!»