Читать «Безмужняя» онлайн - страница 63

Прихожане Старо-Новой молельни не разбираются в политике, как агудасники, и говорят не так хитроумно, как те. Они начинают с главного. По-деловому, как и полагается старостам, которых общинные проблемы отвлекли от основных занятий, они объявляют напрямик: ребе, это не годится! Жильцы общинных дворов не желают вносить квартирную плату. А если они не станут платить, не будет денег на жалованье раввинам. Не будет также средств на ремонт миквы. Бундовцы и без того кричат на собраниях общины, что виленским рабочим нужны ванны, а не миква. А раввины молчат, и всю эту кашу должны расхлебывать почтенные домохозяева. Верно говорит моэл Лапидус: кричи караул! Виленский ваад боится какого-то полоцкого даянчика, разрешившего брак с замужней!

— Вот как? У вас был моэл Лапидус? — бормочет реб Лейви себе в бороду. — Теперь я понимаю, понимаю.

— А что тут такого? — вмешивается один из агудасников из молельни реб Шаулки. — Моэлу Лапидусу из семьи Рокеах дорога честь Торы, поэтому он и ополчился против полоцкого даяна. Он старается во имя Всевышнего!

Реб Лейви все это время не может отвлечься от мысли о закрытой двери за спиной. Там в комнате сидит Циреле, а она просила его не кричать на гостей, ведь ее пугают крики. Но реб Лейви больше не в силах выносить показную праведность агудасников, и голос его становится резким:

— Лапидус, этот сплетник, старается во имя Всевышнего? Вы притворяетесь или в самом деле не знаете, что он зол на полоцкого даяна за то, что тот запретил ему делать обрезание? Вы, молодые люди, в юности наверняка учились в ешивах и должны знать слова реб Исроэля Салантера по поводу домохозяев, которые отказали в работе резнику, заподозренному в том, что он пользуется зазубренным ножом. Кто знает, сказал реб Исроэль, сколько зазубрин было в сердцах тех людей, которые погубили резника! А когда старший шамес городской синагоги награждает младшего шамеса пощечиной за то, что тот перехватил у него хупу, он разве не утверждает, что действует во имя Всевышнего? А когда вы, молодые люди, завариваете кашу с интригами, вы разве не говорите, что это во имя Всевышнего? Все заботятся о славе Всевышнего!

— А раввины, которые велели старшему шамесу не рассказывать, что полоцкий законоучитель разрешил жениться на замужней? Они как раз и заботились о славе Всевышнего? — гневно восклицает один из посланцев из молельни реб Шаулки.

— Какие раввины? — глядит на него сбитый с толку реб Лейви так, точно у него все смешалось в голове. — Это я велел старшему шамесу молчать.

— Не знаю, как бы это объяснить вам, ребе, — вздыхает старец из Старой молельни, — но это очень, очень горько.

— Почему горько? — спрашивает реб Лейви, но по его напряженно застывшим зрачкам видно, что он и сам не слышит своего вопроса.

Старик кряхтит, качает головой, и его хриплый голос звучит уныло, точно монотонный стук старых стенных часов с еврейскими буквами на циферблате.