Читать «Безмужняя» онлайн - страница 126

— Завтра можете вселяться. Ключи от синагоги будут у меня. После вечерней молитвы я буду запирать вас, а утром выпускать.

«Тюрьма», — говорит себе Калман, оставшись один на улице. Всего неделю назад он был сам себе хозяин, спал в опрятной постели, жена давала ему есть, чего душа пожелает. А теперь в том же доме хозяином будет Мойшка-Цирюльник, а он, Калман Мейтес, будет спать на жесткой скамье в комнатке с книгами, в той самой, где полоцкий даян извлек из трактатов Талмуда разрешение на их брак. Почему же другие раввины запрещали? Разве у них другие книги?

Старая любовь не ржавеет

Вернувшись домой, Мэрл поспешно уселась за работу. Наступила зима, и заказчицы ждали теплого белья. За неделю, что Мэрл провела у сестры, она заметила, что сестра и племянницы нуждаются в теплых ночных рубашках. Она станет чаще навещать старуху мать в богадельне. А раз ей не нужно будет заботиться о муже, она станет хорошей дочерью, сестрой и тетей.

Однако Калман не шел у нее из головы. Каким он казался ей ничтожным и жалким, когда ему следовало вступиться за нее. Но теперь, после того как он покинул дом, он вырос в ее глазах. Ей все чудилось, что в комнате осталось висеть его молчание. От Голды она слышала, что Калман сразу же согласился дать развод. Она также узнала, что он поселился в Зареченской синагоге и стал там младшим шамесом, но не взял ничего из домашнего имущества. Перед уходом он прибрал в доме, словно сам себя вымел из ее жизни, затер за собой всякий след, чтобы она смогла скорее его забыть.

Мэрл возненавидела Голду за то, что та выгнала Калмана. Но Голда, уверенная в том, что оказала сестре услугу, вскоре снова появилась и даже привела с собой старшую сестру. Она снова завела разговор о Морице и заявила, что если Мэрл и теперь оттолкнет его, она будет худшим человеком на свете.

— А если выйдешь за него, маме нашей не придется больше лежать глиняной глыбой. Он пригласит к ней самых известных докторов. Он и Гуте поможет, даст приданое Зелде и Фрейдке.

— Я не нуждаюсь в его помощи, на домашние расходы мне дети дают, — раскачивается вечно печальная Гута, — но если он приведет докторов к маме и поможет моим дочкам, это будет кстати.

— Мне-то не нужна его помощь! — крикливо заходится Голда. — Пусть только Мориц слово держит и не пьет, тогда и мой Шайка не будет пить, не будет лениться. А уж он зарабатывает предостаточно на нас обоих.

Мэрл видит, что Голда переубедила даже Гуту, которая прежде была против Цирюльника. Она пожимает плечами и заявляет сестрам, что память у них как у кошки. Мориц поманил их пальцем, и они забыли все его пакости! А ведь он виноват даже в том, что она, Мэрл, вышла за Калмана. Приходил к ней и терзал разговорами, что Ицик, мол, жив, да не хочет вернуться. Она не могла больше терпеть все это и пошла к раввину плакать и просить, чтобы он ее освободил.

— Так ты, что ли, права? — крик Голды заполняет комнату. — Ты замахнулась на Морица утюгом, хотела убить за шутку! Кого бы это не обидело? Твой Калман, которому ты досталась легче, чем достать волос из молока, ради тебя и палец о палец не ударил, а Мориц, из которого ты двадцать лет жилы тянешь, готов жизнь за тебя отдать.