Читать «Безмужняя» онлайн - страница 102

В шинке

Мойшка-Цирюльник стоит на рынке у воза с мешками лука, моркови, картофеля и с маху хлещет по ладони зеленщика, склоняя того на свою цену. Так водится у рыночных скупщиков, это испытанное средство. Крестьянина лупят по ладони, пока ладонь не вспухнет и он не уступит, чтобы избавиться от боли. Увидев, как маляры тащат под руки маленького человечка и вопят «Мориц!», Мойшка оставляет зеленщика со вспухшей ладонью, и маленькие сальные глазки его становятся еще меньше.

— Вот тебе и крестьянин — продавец картошки, — маляры ставят перед ним человечка. — Это Калман, ее муж, сам знаешь чей.

— Чей же? — никак не может вспомнить Цирюльник.

— Муж агуны, твоей любовницы, — напоминает Айзикл Бараш.

— Муж агуны? — пожимает Мориц плечами, как бы показывая, что у него есть дела поважнее, и нападает на высокого тощего маляра: — Чтобы ты вопил на гойских улицах! С чего ты взял, что агуна была моей любовницей? Не слушайте его, реб Калман, он врет.

Парни переглядываются: Цирюльник разыгрывает комедию. Но Калман глядит на него уже с большим доверием и с меньшим страхом. Однако когда Мориц дружески спрашивает его, не желает ли он зайти в ресторан и хорошенько закусить, Калман вспыхивает: он не ест трефного.

— А я разве ем трефное? — удивленно спрашивает Мориц, прижав руку к сердцу, и предлагает Калману самому выбрать. Если он хочет, можно зайти в «Савой»; кто не был в «Савое», тот ничего не знает о жизни. Но если реб Калман очень голоден, можно пойти в ресторан, где платят не за блюда, а за время. Сколько часов едят, столько и платят. Он не голоден? Тогда они никуда не пойдут. А только зайдут в погребок напротив рынка, где ничего не подают, кроме студня, рубленой печенки, рыбных и мясных кнедликов, пива и водки. Больше ничего.

Парни хватают Калмана-барана под руки, и, прежде чем он успевает пискнуть, вся компания вкатывается в погребок, где их окутывают клубы пара. За столиками сидят грузчики и перекупщики в рубахах из мешковины и в высоких сапогах. Они курят, сплевывают на пол, запрокинув голову, льют водку прямо в горло, орут хриплыми голосами и клянутся смертными клятвами. Маляры здесь частые гости. Мгновенно сдвигают они с полдюжины стульев вокруг столика и сажают во главу его Мойшку-Цирюльника: он платит — он и царь! Калмана втискивают в середину, поближе к Морицу, и тесно сжимают со всех сторон. Будь он даже птицей, ему не улететь, не вырваться! Они поворачивают голодные лица к буфету, и мигом вырастают возле них девки с пылающими лицами, в грязных передниках. Мориц им подмигивает, а маляры требуют за его счет все, что душа желает. Стол заполняется бутылками водки и пива, чайными стаканами, рюмками и пузатыми бокалами. «Маринованную селедку в молоке! Селедка любит плавать в молоке», — кричит один, а другой заказывает рубленую печенку. «Холодца, но чтобы было много мяса и чеснока!» — орет третий, водя пальцем по усам, точно нож точит. Компания разливает водку по чайным стаканам.