Читать «Без тринадцати 13, или Тоска по Тюхину» онлайн - страница 226

Глава двадцатая Возвращение на круги своя

По этому поводу мне пришло в голову, что может быть и пресловутый Пегас от страха сделался летучим и прозван пернатым за то, что прыгал в вышину и доскакивал почти до самого неба, на самом деле в ужасе уклоняясь от огненосной Химеры.

Апулей. «Метаморфозы»

На море-акияне, на острове Блаженного Вани, стоял себе конь о двух крыльях, об одном златом зубе, о четырех некованных копытах, со вчерашнего все еще соловой масти, в крупное моченое яблоко, по кличке — Пегас, по должности — командир Батареи Управления Миропорядком (БУМ). Прихваченная морозцем лебеда сочно хрумкала на его лошадиных зубищах. Задумчиво помахивая большой умной башкой, конь Василий Максимыч мирно пасся, предусмотрительно подкрепляясь перед долгой и опасной дорогой.

Утренник отпустил. Оттаявшее море зябко плюхало в тумане. Смолкли исторгавшиеся из преисподней звуки, прекратился трус земной. Потерпевшие Тюхин и другой, временами до такой степени непохожий на Тюхина, что его можно было бы принять за Тюхина навыворот, — худые, до сих пор дрожащие от холода потерпевшие, прижавшись спинами друг к другу, как пивные ларьки на Саперном, отогревались на первом за все время их несусветной одиссеи солнышке.

Бесконечно долгое странствие вокруг тьмы подходило к концу.

Товарищ майор благодушно помахивал хвостом, нет-нет да и фыркал от удовольствия и, кося на Тюхина выпуклым карим глазом, как бы с насмешливой отеческой укоризной говорил ему: «Ну что, рядовой Мы, поди уже и забыл, как осчастливил меня из помойного ведра с ног до головы, включительно?! Ничего-ничего — я теперь не в претензии. А что касается провианта, то эмпирейской, гори она огнем, траве забвения куда как далеко до нашенской родимой лебеды!» И он, вздыхая, хрумкал и хрумкал, и от его большого, гомерически сильного, тела валил пар.

Когда багряный, неяркий сквозь дымку, феномен высунулся из-за горизонта наполовину, земля под ногами опять затряслась, только на этот раз так мелко, что зубы зазудели, как это бывает, когда лбом прижмешься к трамвайному стеклу.

— А вот теперь он, похоже, добрался до главного… м-ме… трансмуратора, — вполне будничным голосом откомментировал Григорий Викторович.

— И это… и что? — шмыгнул носом рядовой Мы.

— А ничего хорошего, наказание вы мое! Драпать отсюда надо, и незамедлительно!..

— Ну что ж, я готов, — сказал Тюхин и, сделав умственное усилие, уточнил: — Мы с товарищем майором — всегда… это… готовы. А вот относительно вас, магистр…

— Вы хотите сказать, что Боливар двоих не вынесет?..

— В самую десятку… в яблочко, — сокрушенно подтвердил Тюхин, косясь на камуфлированного под коня вдохновения товарища майора.

— Итак, вы готовы бросить меня здесь на произвол судьбы. Правильно я вас понял?

— Ну… — смешался Витюша. — Так ведь это… ну а что делать-то? Из-за этих крыльев на нем и одному-то…

И слепец-провиденциалист снял свои черные очки и, вздернув бороденку, блаженно зажмурился.

— Тюхин, скажите честно, — мягко сказал он, — ведь поди спите и видите мою лютую погибель. Был бы «стечкин» или на худой конец «макаров» под рукой, так небось бы… м-ме… и не задумываясь, как свои часики навскидку!.. А?.. И ведь каков расклад: положение, как говорят господа революционеры, архикритическое. Боливар, вы правы, двоих категорически не вынесет. Разум нашептывает: да придуши ты его, гада, голыми руками подумаешь, одной нечистью на свете меньше станет… Ведь говорит же, ну сознайтесь!..