Читать «Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория» онлайн - страница 261

И в другом месте:

Мать благая, вокруг блистая чистым сияньем, Встала пред ним во всем величье богини…

Крий до беспамятства влюбился в Венеру Родительницу. И отдал ей в услужение трех Нереид, зеленоглазых и пенноволосых дочерей морского старца Нерея, который тогда был в подчинении у Крия. Старшую звали Эвриномой, среднюю — Амфитритой, а младшую — Фетидой. Они радостно прислуживали прекрасной Венере, и на Крите, и в дальнейших ее странствиях по вселенной.

XVI. С Крием сойдясь, Венера Паренс стала морской богиней и вновь переменила имя. Критяне прозвали ее на своем языке Ариадной. Латиняне и римляне в разные времена по-разному называли: Мариной, или Венетой (от цвета моря), или Венилией (от древнего слова, обозначавшего набегающую на берег волну). Я предпочитаю называть ее Венерой Венетой.

Деревом Венеры на Крите стала смоковница. Птицами — зимородки. А священными животными — тритоны, морские ежи, анемоны и каракатицы. Их изображения до сих пор можно увидеть на полу Кносского дворца и на стенах в Идейской пещере.

Ласково глядя на струю, бьющую из фонтана, Вардий продолжал:

XVII. — На Крите от Крия-титана Венера Венета родила себе четвертого сыночка. Имя ему — Протей.

Описать его почти невозможно. Он юный и старый одновременно. Глаза у него то серые от предрассветных сумерек, то зеленые от безоблачного утра, то синие от жаркого полдня, то розовые от закатного солнца, то черные от непогоды и фиолетовые от сумрака ночи. Волосы его, изначально сине-зеленые, мягкие, нежные и волнистые, в любой момент могут поменять окраску, изменить свойство… Нет, пусть его лучше описывает Пелигн в своих «Превращениях»!

Есть же, которым дано обращаться в различные виды, — Ты, например, о Протей, обитатель обнявшего землю Моря! То юношей ты, то львом на глаза появлялся, Вепрем свирепым бывал, змеей, прикоснуться к которой Боязно, а иногда ты рогатым быком становился. Камнем порою ты был, порою и деревом был ты. А иногда, текучей воды подражая обличью, Был ты рекой; иногда же огнем, для воды ненавистным.

А я тебе так скажу: Протей постоянно меняется и в этих изменениях будто ищет себя и свой истинный облик.

Узы его — морские сети, в которые он ловит свою добычу и сам в них запутывается.

Огонь его — таинственное морское свечение, которое мы иногда наблюдаем при нарождающейся луне, или «шары Диоскуров», которые перед окончанием бури опускаются на мачты истерзанных кораблей.

Стрелы его — их почти не чувствуешь в сердце, потому что они в нем растворяются и проникают в голову, туманят глаза и взор их обращают тебе в душу. Ты уже не возлюбленную свою видишь, а самого себя в объятиях возлюбленной. Не ее жаждешь привлечь и познать, а любящего себя приблизить и разглядеть, удержать или оттолкнуть, полюбить или возненавидеть.

Протей, пожалуй, самый нежный и ласковый из амуров, потому что ласкает прежде всего самого себя. И он же — самый презрительный из эротов, потому как, если начнет презирать, себя унижает в первую очередь.