Читать «Аптекарь (Останкинские истории - 2)» онлайн - страница 310

- Бесконечно большой величине не бывает скучно, - сухо сказал Шубников.

- А бесконечно малая стекает в нуль, - сказала Любовь Николаевна.

- Это вы к чему? - раздраженно взглянул на нее Шубников. - Я требую от вас вовсе не нуль.

- Да, - согласилась Любовь Николаевна. - Но, по вашим понятиям, бесконечное несотворимо и неуничтожаемо. Вы к несотворимому и неуничтожаемому не принадлежите.

- Не вам судить об этом! - закричал Шубников. - Я вам приказываю, и будьте любезны!

- Выполнить ваше приказание не в моих возможностях.

- Свяжитесь с теми, у кого возможности есть. Немедленно.

- Увы, ничего не изменится.

- Но как же! Как же! - воскликнул Шубников. - Это ведь несправедливо!

Слезы были на его глазах. Шубников искренне считал теперь, что назначение ему жизненного предела - несправедливо, обидно и приведет к несчастью всего человечества. Отчасти он жалел, что избрал в разговоре неверный тон, возможно, надо было не кричать на женщину, а разжалобить ее, вызвать в ней сострадание матери или хотя бы любовницы. Впрочем, заискивания перед Любовью Николаевной могли привести и к унизительному положению, и это после вчерашнего величия!

- Если мне не дадут вечно служить совершенствованию людей, - мрачно сказал Шубников, - я обозлюсь и натворю бед.

Любовь Николаевна молчала.

- Больше вы мне ничего не скажете? - спросил Шубников.

- Я при вас, - сказала Любовь Николаевна. - Но наградить или наказать вас бессмертием я не могу.

- Вон! - закричал Шубников, приподнимаясь на локтях. - Вон! И чтобы быть теперь в отдалении от меня!

- Как прикажете, - встала Любовь Николаевна.

- Вон! - кричал Шубников. Он и кроссовку схватил с пола, швырнул ее в Любовь Николаевну, но той в комнате уже не было.

Шубников рыдал, укрывшись с головой солдатской шинелью. Какая досада, какая несправедливость, какая трагедия, думал он. Ему ничего не нужно, кроме этой кровати с металлической сеткой, кроме шинели и ватника, он может обладать всем, но это все ему не нужно, ему нужно одно - быть, быть, быть вечно. Но слепцы и безумцы приговорили его, он умрет, умрет, и, наверное, скоро. Шубникову стало страшно. Он чувствовал себя огрызком сухаря, упавшим в крысиную нору. И прежде случались в его жизни грустные дни, но никогда так не сжимала его вонючими лапами безнадежность отчаяния. Мерзкие люди, некоторые из тех, кого он вчера заставил пожирать семечки, возможно, будут жить и когда его не станет. Ну нет, откинув шинель, решил Шубников, ну нет, он отыграется. Ему отказано в бесконечной жизни, но он отыграется. На ком-то. И на Любови Николаевне. И на ком-то! Шубников ожил. Отчаяние его перестало быть безнадежным. Оно было теперь злым. Оно требовало мести и установления его, Шубникова, справедливости. Отныне Останкино не должно было знать покоя.

Приоткрыв дверь, Мардарий сказал:

- Директор Голушкин.

- Сними ватник! - закричал Шубников. - Не дразни меня! Я не в духе. И куда ты собрался?

- На прогулку, - жестко сказал Мардарий. - И по делам.