Читать «Антисемитизм в метапсихологических очерках» онлайн - страница 19

Последнее замечание относится не только к Фрейду, но и к Л. Н. Гумилёву и к судьбам культуры любезного отечества. Рассматривая единый культурно-исторический тип бессознательного, образующегося в первобытной отцовской орде (после отцеубийства), Фрейд понимал тотемическое сообщество, как клан очень диких, но всё же уже людей [3]. По представлениям автора современный фенотип человек не мог приобрести, не проходя «тотемического» этапа. Возможно (но не точно), что Фрейд этого и не исключал. Открытую им латентную сексуальность (зона между точками А и В на рис.1) можно отнести только к этому этапу. Л. Н. Гумилёв считал, что после пассионарного толчка (аналог танатально-дискретной фазы отцеубийства в антропогенезе) этнос медленно, но верно гибнет. Если понимать 1917 год в России, как год такого толчка, то только принимая желаемое за действительное, можно было бы с уверенностью смотреть в будущее. И тем не менее такая ситуация применительно к антропогенезу, видимо, была. После таких толчков в фазе 3 процесс заканчивался. Либидозной вовлечённости в культурный процесс не хватало для формирования «репрессивной горки» культуры в фазе 4 на рис.1. Одоление максимума этой репрессивной горки требовало чего-то большего, чем просто либидозной вовлечённости. Иначе не возникло бы археологической проблемы так называемого «недостающего звена», лежавшей вне сферы профессиональных интересов доктора Фрейда. Эта проблема могла быть снята только последующим «тотемическим» этапом (фазы 4 и 5) развития антропогенеза [2]. А говоря более строго — стыком этих фаз. Ещё строже — медленным накоплением генетических признаков, соответствующих этому стыку. Всё это время накопления процесс антропогенеза в фазе 4 оставался обратимым и дефицит антропоморфности выражался в «недостающем звене». Наличие этого «тотемического» этапа развития антропогенеза позволяет оптимистичнее взглянуть на современное и будущее отечественное культурное развитие. Однако, оно не снимает проблемы этого будущего развития, связанной со стыком этих фаз, но уже выходящей за тему главы.

Экзогамия и тотемизм

«Одной из реакций на отцеубийство — писал Фрейд [3] — было установление тотемической экзогамии, запрещение каких бы то ни было сексуальных отношений с женщинами семьи, которые были нежно любимы с детства. Этим был загнан клин между нежными и чувственными стремлениями мужчин, клин, и по сей день глубоко внедрившийся в любовную жизнь мужчины. Вследствие этой экзогамии чувственные потребности мужчин должны были довольствоваться чужими и нелюбимыми женщинами». Справедливость этого фрейдовского замечания многие читатели мужского пола могут оценить на собственном опыте юношеских переживаний. С взрослением индивида этот «клин» практически исчезает и остаётся только у невротиков. Его кратковременное исчезновение в полузвериной орде (поскольку антропогенез уже начался с убийством её отца) сыграет важнейшую роль во всём цикле, придав необратимость процессу в точке смены мужского права на женское (стык фаз 4 и 5). Поскольку экзогамия оставила столь глубокий след в душевной жизни современных мужчин, естественно предположить, что институт её вызвавший, должен если не сохраняться в современном обществе (он исчез с приручением животных и возникновением скотоводства [3]), то во всяком случае присутствовать в виде никуда не исчезнувшего архаического осадка в бессознательном. В этом особенность проявления основного биологического закона в психике. Онтогенез не только повторяет филогенез, но (в отличие от биологических объектов) филогенетические признаки в нём никуда не исчезают. Институт экзогамии в стаде взрослой гориллы или отца первобытной орды нас будет мало интересовать. Нас будет интересовать экзогамия, как коллективное человеческое (по сути полузвериное) бессознательное установление, имеющее сакраментальный смысл (табу) уже после распада первобытной отцовской орды, как институт для предупреждения инцеста. «Раз тотем передаётся по наследству и не изменяется вследствие брака, то легко предвидеть последствия запрета, например, со стороны матери. Если муж принадлежит к клану с тотемом кенгуру и женится на женщине с тотемом эму, то дети, мальчики и девочки, все — эму. Сыну, рождённому в этом браке, окажется невозможным кровосмесительное общение с матерью и сёстрами, которые тоже эму. Отцу, который принадлежит к клану с тотемом кенгуру, предоставляется, однако, возможность, по крайней мере согласно этому запрету, инцеста со своими дочерьми эму. При унаследовании тотема со стороны отца, отец — кенгуру, и дети также кенгуру; получается, что отцу был бы тогда запрещён инцест с дочерьми, а для сына был бы возможен инцест с матерью» [3]. В десексуализированном смысле [2] при наследовании тотема по мужской линии сакрализуется мужское начало (фаза 4), при наследовании по женской линии — женское (фаза 5). В точке ±0 десексуализированного либидо (стык фаз 4 и 5) запрет на инцест не институционально, а фактически не мог не сниматься. Упомянутый Фрейдом «клин», загнанный между нежными и чувственными стремлениями мужчин, временно оказывался вынутым в этом стыке. Грозное наказание за нарушение табу (смерть) на короткое время не могло не сниматься. Экзогамия в этом стыке (де-факто) существовать не могла. «Вредные последствия кровосмесительства — писал Фрейд [3] — ещё до настоящего времени не безусловно доказаны и относительно человека их трудно доказать». Зато специалисты по племенной работе с животными хорошо знают, что улучшение породы невозможно без использования инбридинга. Неизбежное накопление рецессивных наследственных признаков при бессознательном инцесте (инбридинге) изживалось в духе Дарвина. Но при этом был дан шанс для одоления максимума репрессивности культуры Х' со скачкообразным покрытием дефицита антропоморфности — археологического «недостающего звена».