Читать «Ангельский рожок» онлайн - страница 34

– А нельзя ли их…

– Нельзя, – вздохнул начмед. – Есть такая графа отчётности: количество жалоб. И проверяет её не кто-нибудь, а Красный Крест, с которым ещё познакомишься.

Он перебил себя:

– Ну, вот. Наша вотчина.

Тюремная медсанчасть занимала дальнее крыло главного здания, расположенное так, что из окон коридора просматривалось то самое огромное Марсово поле – нечто вроде армейского плаца, только шагали по нему отнюдь не строевым шагом, – которое сейчас одолели Аристарх с начмедом. Из окон видно было, кого ведут или несут, если случалось очередное ЧП.

Звуки по каменной цитадели разносились далеко и раскатисто, и со временем Аристарх научился по длительности и интенсивности эха определять, как именно отделывают какого-нибудь заключённого: вышибают дух, лупят по башке дубинкой или раздают затрещины. Это музыкальное сопровождение усиливалось в те дни, когда по тюрьме прокатывался бунт, когда взвывала сирена и открывались двери казематов, и охранникам выдавались каски, бронежилеты, дубинки… Когда в открытые окна медсанчасти докатывалось средневековое эхо ударов и воплей и становилось ясно: сейчас кого-нибудь приволокут.

И вот на плацу появлялась процессия: впереди офицер охраны, в вытянутой руке на отлёте у него – массивный прямоугольный предмет: мобильник, из тех первых, увесистых. Сзади двое охранников тащат носилки с заключённым, на лбу которого отпечатан синий след от удара тем самым мобильником.

«Здоровый, чёрт! – жаловался доктору офицер охраны. – С третьего раза только упал!»

Михаэль открыл дверь, посторонился, пропуская нового сотрудника, и Аристарх Бугров впервые переступил порог той «обители скорби», которая…

…которая на многие годы станет его долгом, работой, ночным прибежищем, местом странных и диких встреч, адской рутиной жизни, адской тяготой…

Но именно здесь, в муторные ночи обысков или голодовок, в минуты клочковатого сна на неудобной смотровой кушетке ему были дарованы самые яркие, самые живые видения: её девичья узкая кровать, скользящие по её плечам, по груди, по спине красно-синие отсветы от окошек террасы и огненный каскад волос, сквозь который он снова и снова прояснял любимую родинку на левой груди. И склонялся над ней, и медленно-томительно ощупывал губами крошечную, но такую реальную выпуклость этого зёрнышка, не отрывая взгляда от приоткрытых прерывистых губ, впивая любимый запах, задыхаясь… задыхаясь…

Он ступил в помещение, и его передёрнуло от застоявшейся плотной вони, от дикой какофонии звуков: выкриков и воплей заключённых, ора телевизора, лязганья стальных ворот.

Большую часть предбанника медсанчасти занимала камера за железными прутьями – просто клетка, три на три, с лавками, привинченными к полу. Стены расписаны арабской, ивритской и русской матерщиной и непременными «доктор – сука!» или «врачи – гестаповцы!».