Читать «Ангельский рожок» онлайн - страница 184
Дина Ильинична Рубина
Ну, и так далее.
К ночи оба пришли в настроение пусть не прекрасное, пусть тревожное, но бодро-деятельное: все планы были выстроены, будущее обозначено. И она очень удивилась, обнаружив, что он крепко спит, не дождавшись, когда она явится после душа – во всём своём, как говорил обычно, «волнующем великолепии». Прислушалась к дыханию, поняла: «Врёт!» – и расстроилась: значит, он так же, как и она, боится этой самой
Результаты исследований были отправлены Льву Григорьевичу, имя которого Надежда произносила теперь полностью и с опасливым благоговением. Ждали возвращения из Дании профессора Мансура. Наконец тот вернулся, и дата операции в столичной больнице «Адасса» была назначена. Вот и приблизилось неотвратимое: приблизился Иерусалим, место Лобное.
– Лёвка тебя встретит, – говорил Аристарх, отводя глаза, – прямо на выходе из «рукава», у него есть специальное разрешение. Будет стоять с табличкой, своё имя ты пока помнишь.
– Да ты же мне показывал Льва Григорьича в интернете, очень внушительная внешность, я его сразу узнаю, перестань психовать.
(А у самой, лишь вспомнит, что его не будет рядом, сердце закатывалось. Да ещё и Нины сейчас там нет. Но не станешь же вызывать человека из Америки из-за какой-то операции!)
– С деньгами он уже всё уладил, не смей даже задумываться.
– Хорошо. – Она и не задумывалась, просто гнала эти мысли. Выживем – увидим. В крайнем случае, дом продадим.
– У тебя будет отдельная палата и личный – слышишь? – личный русскоговорящий анестезиолог.
– Да-да…
– И очень скоро после операции я заволоку тебя в кровать.
Что поделать: не мог он с ней лететь, не мог! Так и сказал: возьмут прямо в аэропорту.
Вот он первым и не выдержал.
В один из вечеров, когда Изюм уютненько так припёрся на чай – ну не погонишь человека только потому, что ни у кого нет сил выслушивать его буйную поливу, – Аристарх вдруг поднял на него глаза и спросил:
– Изюм, а ты мог бы отлучиться из дому дней на пять, десять?
– За каким?..
– Сопроводить Надежду Петровну на лечение в Израиль.
Надежда аж ложку в стакан уронила: он что, с ума сошёл?
– Ха! – сказала. – Беспаспортным вне очереди…
– А чего сам не сопроводишь? – серьёзно и резонно спросил Изюм.
– Не могу. Я в розыске, – отозвался тот совершенно спокойным тоном, каким обычно замечают, что у штиблеты подмётка оторвалась. – Я, Изюм, человека убил.
Наступила шелестящая тишина: это Надежда в ужасе смяла в кулаке бумажную салфетку, а Изюм суетливо салфеткой отёр губы.
– За что? – с интересом спросил он.
– За тебя. – И вперил в Изюма, сощурил свои синие— до рези! – глаза.
– Я извиняюсь… – пробормотал Изюм, в растерянности переводя взгляд на Петровну. Та сидела как истукан, потрясённая, – страшно смотреть. – Это что значит?
– То есть за себя, конечно, но, в частности, и за тебя. За то, что он тебя ограбил, обидел, – помнишь, ты рассказывал, – в армии?