Читать «Ангельский рожок» онлайн - страница 175
Дина Ильинична Рубина
Аристарх залёг с альбомом в спальне часа на полтора, и она не совалась с пояснениями, оставила его одного. Крутилась на кухне, засаливала огурцы – на кухне всегда найдётся что делать. Наконец он спустился, молча украл у неё таблетку от давления и долго торчал у окна, обхватив себя руками, как сирота на морозе. Она поглядывала искоса, ждала, когда он вздохнёт своё, уже привычное: «Что ты наделала, что ты с нами наделала!» Но он молча встал к раковине – мыть посуду. Посудомойка, конечно, существовала, но его успокаивал звук льющейся воды.
– А нельзя ли его как-то… вызвонить, – спросил через плечо. – И почему он сам не звонит?
Надежда сострадательно вздохнула, подошла, перекинула ему через плечо кухонное полотенце – руки вытирать. Сказала:
– Я стараюсь не нарываться, себе дороже. А то возбухнёшь, огребёшь по полной и потом столько тех таблеток сожрёшь! Не психуй: вернётся в конце сентября, проявится. Постепенно познакомитесь – если будет на то его воля.
– Он что – монстр? – спросил Аристарх растерянно и хмуро. Она сказала:
– Да нет. Обычная детская свинья.
* * *
Постепенно истекала, иссыхала последняя струйка того водопада облегчения, с которым он обрушил на неё всю свою
С торопливым брезгливым отчаянием исторгал из себя слова, не проговаривая их, а мыча, доборматывая, выстанывая из себя всю ту ночь: как свет луны стекал по затылку убитого им брата, как обильно – от царапины на плече – лилась его собственная кровь, и как скудно чернели кровавые пятна от смертельной пули на белой рубашке Павла… Рассказывал прерывистым шёпотом, как, под приглядом гробовой луны, смывал с себя кровь в фонтане голубой деревни, молчащей, как склеп… И по мере того, как весь накопленный ужас, всё неподъёмное отвращение к себе поднимались к горлу и выдавливались, выплёскивались наружу словами – пусть неловкими, пусть неточными, но мало-помалу выстраивающими рассказ, – его трясло всё сильнее, по лбу струился пот, а джинсы на коленях, по которым он безостановочно катил ладони, стали влажными. Когда описывал, как Пашка вдруг крякнул и исчез с гребня горки и как, взобравшись наверх, он увидел того внизу – неподвижную рыхлую кучу, лишь брюхо ещё подрагивало, рвотный спазм подкатил к горлу, он кинулся в ванную, еле добежал.
И долго мылся там, полоскал рот, чистил зубы, проклиная себя за трусость, за хлипкость: вот, не выдержал, обрушил на Дылду всю тяжесть своей вины, своего преступления. Что ж ты за мужик, и как ей это теперь тащить!